В июне на отечественные экраны (странным образом раньше, чем везде в мире) вышел фильм «Вита и Вирджиния» — про отношения викторианских писательниц Вирджинии Вулф и Виты Сэквилл-Уэст. Можно смотреть этот фильм без какой-либо специальной подготовки — это удивительно красивое кино о тяжелых коммуникациях между непростыми людьми и поиске понимания в сложно устроенном мире. Но если знать историю этих отношений, смотреть фильм ещё интереснее. О библиографии Вулф, на которой, как на фундаменте, стоит кино, людях и ситуациях, которые окружали героинь, и многом другом (фильме, конечно, тоже) — этот текст.
Библиография
Фильм начинается с книги: из-под печатного станка выходит «Комната Джейкоба». Это третий роман Вирджинии Вулф, но он тот самый — роман, с которого началась её популярность. Если раньше Вулф писала что-то такое обычненькое, то в этой книге она наплевала на ожидания и политес. Она вывернула литературу наизнанку и показала её внутреннюю анатомию: в романе даже нет главного героя, есть только персонажи, которые этого главного героя вспоминают, и даже не то, чтобы вспоминают именно его, скорее, вспоминают свои ощущения от него, себя в тот момент, когда они видели его, говорили с ним, думали о нём. С этого романа начался «поток сознания», который прославил Вулф.
Её друзья и родственники — это «Блумсберийский кружок», сборище английских интеллектуалов, которые в начале XX века начали кучковаться вокруг Лесли Стивена, отца Вирджинии. Своё название клуб получил по локации — после смерти Стивена семья переехала в дешёвый богемный Блумсбери, где все потом и собирались на арт-тусовки. Это такая классика интеллектуального кружка — художники, писатели и ученые собираются и ворчат о том, что викторианское общество устарело и закостенело, и надо искать новые способы самовыражения, высвобождаться из оков ханжества и далее со всеми остановками. Именно на такой вечеринке и знакомятся однажды Вита и Вирджиния.
«Безумная художница» из фильма Несса — это старшая сестра Вирджинии, Ванесса Белл. Она вышла замуж за художественного критика Клайва Белла, родила двух детей, но ушла от него и жила вместе с художником Дунканом Грантом и его партнёром Дэвидом Гарнеттом. С мужем, впрочем, дружила. А теперь следите за руками: через несколько лет совместной жизни Ванесса родила от Дункана дочь (что? да!), которая потом вышла замуж за Дэвида Гарнетта (ЧТО? ДА!). Такие были времена.
Муж Вирджинии, Леонард, в молодости строил политическую карьеру, но после женитьбы ушёл в отставку и увлёкся литературой. Он написал роман, а потом купил печатный станок — так с маленького хобби началось издательство Hogarth Press, которое выпускало книги Вулф, Фостера, Элиота и других современных поэтов, писателей и психоаналитиков (sic).
Отношения Леонарда с Вирджинией регулярно исследуются со скальпелем: иногда говорят, что он её не поддерживал и вообще был так себе, иногда — что она только благодаря ему и написала всё то, что написала. Мы точно знаем, что он делал ей предложение несколько раз, и она не особо хотела соглашаться. О том, что она к нему ничего не чувствует, она писала довольно откровенно (ему самому):
«As I told you brutally the other day, I feel no physical attraction in you. There are moments—when you kissed me the other day was one—when I feel no more than a rock. And yet your caring for me as you do almost overwhelms me. It is so real, and so strange». (Как я уже жестоко говорила вам, я не чувствую к вам физического влечения. Были моменты — когда вы поцеловали меня, например — когда я чувствовала себя не живее камня. И всё же ваша забота почти сражает меня. Это так реально и так странно).
Именно на этой бесконечной заботе и поддержке, видимо, и был основан их брак. Он был её системой жизнеобеспечения во многих смыслах: организовывал быт и путешествия, работал в издательстве и зарабатывал деньги. Ещё он всегда первым читал все её романы — и каждый роман хвалил так, как будто он её лучший. Думаю, так оно и было. Но в Вирджинии невероятным образом перемешалась абсолютная неизбежность писательства (не писать она не могла), сомнение в своих силах (она часто критиковала собственные задумки — но писать не переставала) и страх провала, тот самый «синдром самозванки»: после выхода каждой книги она считала каждую сотню проданных экземпляров, вся превращалась в комок нервов, ожидающий рецензий — конечно, будут ругать, что ж, я написала роман, он никому не понравится, ну и ничего страшного, хотя теперь все точно поймут, что я никакая не великая писательница.
После «Джейкоба» Вулф пишет «Миссис Дэллоуэй» — роман об одном дне из жизни выдуманной аристократки Клариссы Дэллоуэй, которая просто устраивает приём. В этом романе «поток сознания» — главное, нет ничего, кроме. Фокал следует за впечатлениями, читатель смотрит на героев то их глазами, то глазами мимо проходящего почтальона, то вообще откуда-то сверху. Если «Комната Джейкоба» вызвала к Вулф интерес, то «Миссис Дэллоуэй» показала, что — да. Woolf is here to stay. В фильме Вита и её подруга обсуждают роман — мол, в нём же ничего не происходит, какая скука, и Вита объясняет, что в этом и смысл. Времени нет, пространства, в общем, тоже, как и осмысленного, логичного нарратива. Жизнь — это то, что происходит между событиями, это то, как мы их ощущаем, вспоминаем, осознаём, связываем друг с другом. Никакое событие никогда не заканчивается — оно живет в нас, и мы всегда переживаем его снова и заново. И Вулф хотела быть тем человеком, тем писателем, которая это непостоянство сможет запечатлеть.
Ещё в фильме упоминается «Обыкновенный читатель» — сборник эссе о книгах, который Вулф собирала из уже написанных статей и сортировала хронологически и концептуально. Всего она выпустила два тома «Читателя» — в 1925 и 1932 годах. Название — Common Reader — конечно, немного заигрывание: ни при каких условиях Вулф не сошла бы за обычного, среднестатистического читателя.
Пятый роман Вулф — «На маяк». В нём она по-литературному переживает смерть собственной матери. В центре сюжета — дом на острове в Шотландии, который семья Рамзи посещает два раза, с промежутком в десять лет. В первый приезд это быт семьи; во второй — быт семьи после того, как умирает её центр, смысл, душа: мать Рамзи. Всё как бы то же самое, жизнь продолжается, но кое-кого не хватает, и из-за этого всё не то, не так. Это ощущение разлада с реальностью у Вулф — одна из главных тем всех её романов.
И, наконец, шестой роман, «Орландо». «Самое длинное и очаровательное любовное письмо в истории литературы».
Вита и Вирджиния
Во многом именно появлению «Орландо» и посвящен фильм «Вита и Вирджиния».
Вита Сэквилл-Уэст (как мы её видим сейчас) — это такое место перелома, одна из тех трещин, которые разделили викторианскую эпоху и модернизм. С высоты прошедших десятилетий хочется сказать, что она — абсолютно проходная, что-то там делала, но ничем особо не прославилась. Но она не проходной персонаж, потому что переходный: да, она писала романы и в своё время хорошо продавалась, но запомнилась больше не своими творческими и интеллектуальными трудами, а личной жизнью. Потому что в литературе она была удобно консервативна, и поэтому нравилась массовой аудитории, а вот в личной жизни она бросала вызов конвенциям.
В фильме есть упоминание её романа с Вайолет Трефусис переодевания в мужчину. У неё действительно были отношения с подругой детства и известной аристократкой Вайолет, и, чтобы без проблем заселяться в отели и танцевать в барах, Вита переодевалась мужчиной. В день свадьбы Вайолет на Денисе Трефусисе Вита лишила её девственности, девушки поклялись друг другу в верности, сбежали в Париж и Марокко, пока их семьи пытались смахнуть скандальный роман под ковер викторианских приличий. В итоге Вайолет (депрессивная и склонная к суицидальным мыслям) изменяет Вите с собственным мужем, и Вита, уже порядком уставшая от Вайолет, возвращается в свой удобный открытый брак.
Сама Вита — наследница очень сложного рода. С одной стороны — мать, результат многоступенчатого адюльтера британского барона и испанской танцовщицы, с другой: отец, двоюродный брат матери (о, да), ещё один британский барон. В итоге вся она — это комок противоречий: дикая любовь к родному поместью и тяга к путешествиям и приключениям; пятидесятилетний брак, дети, книги, садоводство и скандальные романтические похождения, по большей части — лесбийские.
Самая забавная, наверное, часть жизни Виты — её брак с Гарольдом Никольсоном (фамилия его так к ней и не прицепилась). Они оба были «скорее гомосексуальны» и, несмотря на попытки поддержания интимных отношений, большую часть романтики искали на стороне: муж — у мужчин, жена — у женщин. При этом оба были очень друг к другу привязаны и искренне ставили своё партнёрство выше некоторых романтических эскапад.
Именно эту двойственность Вирджиния Вулф и передаёт в «Орландо» — это роман о том, насколько один человек не может быть всего лишь одним человеком. Это биография, которая заявленным жанром претендует на достоверность, но главный пафос Вулф — достоверность невозможна, ведь биография написана Другим, человеком, который смотрит на героя извне. «Я влюблена в то, как ты меня видишь», говорит Вита Вирджинии в фильме. Эдакий универсальный гимн взгляду Другого, претворяющего нас в жизнь.
Активная фаза отношений Виты и Вирджинии длилась около десяти лет — с 1925 по 1935 (переписывались они до конца жизни Вулф). Вирджиния зацепилась за свободный дух, Вита — за литературный талант. Десять лет — это ещё и разница в возрасте между ними. Когда они познакомились на вечеринке в 1922 году, Вирджинии было 40, Вите — 30.
Считается, что именно Вите Вирджиния впервые рассказала о пережитом в юности насилии со стороны приемного брата — и именно это освобождение и поддержка Виты в работе над травмой помогла Вирджинии впервые в жизни осознанно и ради удовольствия вступить в эротическую связь (с ней, конечно). Вита учила Вирджинию не загоняться по мелочам, не впадать в самокритику, не поддаваться своим многочисленным страхам, верить в свои идеи и отдыхать. В общем, да, Вита точно была мотивационным спикером.
При этом сама Вулф (судя по её дневникам и письмам) была бойкой, смешной, игривой и дерзкой — совсем не такой, какой мы привыкли её видеть: драматичной, вечно замученной, не от мира сего. Точнее, такой она тоже была — она была разной. Она переживала нервные срывы, часто теряла несколько месяцев из-за болезни, страдала галлюцинациями и мигренями, переставала есть и спать во время приступов. Например, её родственник однажды описывал её бред так: «the birds singing in Greek and [imagined] that King Edward VII lurked in the azaleas using the foulest possible language» (птицы пели на греческом, а король Эдвард VII сидел в кустах азалий и ругался матом). При этом она любила шутить, была очень саркастичной и хорошо понимала мир вокруг. Её безумие было частью её.
Интересно и то, что романы Виты были действительно популярнее романов Вирджинии. Леонард в фильме напоминает жене, что с Витой стоит дружить — «в конце концов, нам надо как-то продать Элиота и Фрейда». Она получала премии и хорошо продавалась, она была нужна им как автор бестселлеров, чтобы на ней заработать и «толкнуть» аудитории всякую модернистскую заумь. Но история развела всех по углам: Вулф стала одной из главных писательниц модернизма (про Т.С. Элиота и Фрейда промолчу), а Вита так и осталась (отчасти несправедливо) средненькой авторкой романов и стихов, заходивших более консервативной (следовательно — массовой) аудитории. Но когда литературный процесс шёл прямой дорогой?
А что в фильме?
«Вита и Вирджиния» — фильм очень литературный, языковой. Для аудио-визуального медиума это редкость, поэтому первое время кино кажется каким-то кондовым, слишком театральным — герои говорят заковыристо, с кружавчиками, и всё хочется проворчать, мол, «живые люди так не разговаривают». А всё потому, что это фильм не в полной мере про живых людей — скорее про коммуникацию между людьми, и про то, как в сотне мест и по сотне причин она может сломаться, про то, насколько она несовершенна, как не старайся. Поэтому и образы героинь выведены в некий абсолют: они (снова) не живые люди, а герои истории о себе самих, которую они сами и создали.
В основе фильма — обширный архив переписки между Витой и Вирджинией и их дневники. Цитатами из этих писем и обращений друг к другу героини и общаются: порой это показано напрямую (взгляд в камеру, половина кадра размыта, зачитывают текст письма), порой — не так очевидно, в более традиционно выстроенных сюжетных сценах. С этого эпистолярного ритма героини почти не сбиваются.
Тому есть причина: во-первых, об их отношениях лучше всего говорят их письма; во-вторых, сценарий фильма написан по пьесе с одноименным названием для двух актрис, основанной только на чтении их переписки.
Фильм получился на редкость современный: даже в XXI веке нам знакомо желание сойти в переписке за самого умного, искрометного, равнодушного, сильного и «тебе меня нипочем не задеть». На контрасте с текстом — игра актрис, переполненная эмоциями и чувствами через край: Джемма Артертон — ветреная, самоуверенная, но в глубине души не знающая себя и боящаяся себя кому-либо приоткрыть; Элизабет Дебики — оторванная от реальности, но при этом видящая её насквозь в таких связях, которых никому не дано постичь. Бодрая электронная музыка тоже подчеркивает современность и прогрессивность обеих героинь (её, кстати, писала сестра Фиби Уоллер-Бридж — она же писала музыку для Fleabag, поэтому все совпадения не случайны).
Отношения Вулф с реальностью предопределили многие визуальные решения фильма: например, её психические расстройства показаны как лианы и цветы, пробивающие пол посреди разговора, или вихрь воронов, вдруг налетающий на неё в саду. Она страдала от ряда психических заболеваний — предполагается, что сейчас ей бы поставили диагноз «маниакально-депрессивный психоз» с щепоткой биполярного расстройства — и от «мужской терапии». Пример которой мы видим в фильме: врач говорит Леонарду, что Вирджинии не надо слишком много напрягать свои женские мозги, ведь они для этого не созданы. Леонард с раздражением его отбривает — но Вулф действительно серьезно досталось от мужчин-врачей.
Вот, например, одно из описаний её недомогания из «Дневника писательницы»:
«Мы смотрели, как горы становятся невидимыми в прекрасной тьме, отполыхав за день изумрудным огнём. Теперь на них словно легла легкая пелена. Белая сова прилетела с пустоши поохотиться на мышей. Потом сердце у меня подпрыгнуло; и остановилось; опять подпрыгнуло; и я ощутила необычную горечь во рту; в голове начало стучать, и стучало, стучало, все хуже, все быстрее. Сейчас я потеряю сознание, сказала я, соскользнула с кресла и упала на траву. О нет, я не потеряла сознание. Я была жива, но в голове у меня творилось неладное; стучало невыносимо. Я думала, если так будет продолжаться, то в мозгу что-нибудь взорвется».
Вита в фильме недовольна тем, что общество объясняет гениальность Вирджинии её расстройством. Вулф регулярно описывала ощущения отрыва от реальности, которое не было для неё мимолетным — она в нём существовала. Эффектно распускающиеся цветы и вьющиеся вороны — это не только расстройство, но и метафора её креативности и при этом её ранимости, выкрученной на максимум чувствительности, позволявшей ей писать.
Решение спорное для современной оптики (слишком похоже на глорификацию психических заболеваний, которым грешит современный кинематограф), но оправданное тем, как сама Вирджиния описывала свои ощущения, перекладывая их (вместе со всей своей жизнью), в прозу, создавая литературу из каждого своего, пусть и затрудненного, вздоха.
Фильм проникнут знаками, предвестниками беды: например, режиссер явно не удержалась и добавила намёк на скорую смерть. После размолвки с Витой Вирджиния в припадке бежит по городу и останавливается у бушующей реки — явная отсылка в смерти, которой ещё только предстоит случиться, и о которой не знает сама Вирджиния, но (предполагается) знает зритель. 28 марта 1941 года, в 59 лет, Вирджиния оставила Леонарду две записки. В обеих призналась, что если бы кто-то и мог бы её спасти, то это был бы он, но она больше не может справляться с «безумием», и проще будет всё это закончить. Недалеко от дома она набила карманы пальто камнями и зашла в воду реки Уз. Кадр, бессмысленный без знания контекста, но с ним наполненный дополнительным смыслом — предчувствием смерти.
Репрезентация однополых отношений в фильме полностью соответствует истории. Известна цитата самой Виты о том, что у них с Вирджинией «была интимная связь — всего два раза». Этой легенде фильм соответствует до буквы: постельных сцен действительно всего две, пространство между — открыто для интерпретаций. Несмотря на то, что и Вита, и Вирджиния были замужем, фильм не скандализирует их отношения больше необходимого (реалистичного). Даже промискуитет Виты делает её не более развратной, а более ранимой. Она никому не может доверить своё сердце, и ключ к её персонажу — фраза «If you leave me adrift, I will hurt you». Именно эту самую её суть Вирджиния в итоге отражает в «Орландо»: несмотря на всю свою интересность, глубину и смелость Орландо остается глобально и бесконечно один (одна).
Это фильм об отношениях двух людей друг с другом — и каждой с самой собой. И, возможно, второе — даже интереснее.
___________
Написано для канала «Вроде культурный человек»
