Орлова С. Голова-жестянка - М.: КомпасГид, 2019. - 280 с.
Порой, привлеченный премиальным шумом, зайдешь ненароком на территорию подростковой литературы, побродишь немного и придешь к выводу, что ситуация здесь не слишком отличается от так называемой «боллитры». Те же крики о расцвете, успехах, и то же ощущение, что читать нечего и незачем. Раньше царили веселье, смех и приключения, теперь все озаботились фундаментальными проблемами. Детство – это серьезно.
Здесь в последние годы заваривается по всей видимости та же толстожурнальная муть, премиальная литература, только разлитая в емкость с ярлычком «для среднего и старшего школьного возраста». Собственно это и вызывает восторг у литературных функционеров. Рад ли читатель? Да, вроде, никто особо не спрашивает.
Сколько было разговоров про то, что старая детская литература стояла на принципе «взрослый разговаривает с ребенком», а новая обращается к нему как к равному. И что? Добились того, что если раньше для подростков писал умный взрослый, то теперь с ними общается великовозрастный инфантил.
Остальные изменения свелись к тому, что все нужное, доброе и полезное из книг выветрилось, а осталось…, честно говоря, даже затрудняюсь с ходу сказать что осталось. Нервы, истерика, страх. Так, что ли. Тут не грех обратиться и к конкретным примерам.
Но сперва о мотивации чтения. Что заставляет людей листать одну страницу за другой?
Интерес.
С этой точки зрения трудно объяснить читателю для чего бы ему следовало прочесть «Голову-жестянку». Ведь в ней это самое представление о том, что книга должна быть интересной, цеплять и т.д., как и во всякой «серьезной» книге отсутствует.
«Жила-была девочка Женя Волкова. И было у нее погонялово – Жесть, а нога поломатая…». Баба-Яга, Костяная Нога «-надцати» лет от роду.
Собственно, это все что можно сказать, описывая содержание книги. Потому что остальное, то, что рецензенты присобачивают к ней – история предательства, переходный возраст – из книги не вычитывается.
Возьмите с полки старинный «Тринадцатый год жизни» Иванова (старого, советского, а не нынешнего небритого кругляша в кепке и очках с Екатеринбурга). Не бог весть какая книга. Но там реально есть что почитать. События, проблемы обрушиваются одна за другой. Каждая глава - взлеты и падения. Ну да не без экзальтации и мелодрамы. Однако ж не такое невыносимое пережевывание слов, которое пытается скормить не то юному читателю, не то теткам из издательств госпожа Орлова.
Рецензенты пытаются убедить нас в каком-то особом психологизме «Головы-жестянки». Но из того, что девочка много болтает, не вынесешь никакого диагноза, кроме разве затянувшегося посттравматического шока.
Ладно, вынесли бы и шок. Нынче век, когда все про болячки рассказывают. Но и здесь на старуху проруха. Обсасывать особо нечего. Взяла бы Орлова, к примеру, за основу неиссякаемый источник современной женской беллетристики - изнасилование, ну как бы тут все понятно было бы.
Но тут, случай бриллиантовой руки.
«Семен Семеныч!», в чем дело?
То есть даже не происшествие в горах, как в советской литературе и фильмах, «когда друг оказался вдруг».
Отсюда главная претензия – все эти страсти с бывшим женькиным приятелем Приходькой, не то оставившим ее в опасности, не то нет – надуманные какие-то. Кризис высосан из пальца. Дать этому Приходько в дыню, чтоб помнил, и пересесть на другую парту.
Да и то сказать, что в подростковом возрасте других проблем нет кроме как «мальчик с девочкой дружил», «молодой учитель – объект девичьих фантазий»? Все это опять накачка из взрослой нездоровой сексуально озабоченной литературы в детскую. Без подробностей, да, в духе «романтикэ». Но по сути-то какая разница? Все половая истома, которая хорошо продается.
Впрочем, Орлова в книге так и не решилась играть на этой теме всерьез. Так, походила, пооблизывалась. Поэтому мы так и остаемся в недоумении: а вот все эти эротично-напряженные призвуки, бессознательное желание повеситься Волковой то на одноклассника, то на бородача Карина - главкома кружка роботомоделистов – это все зачем было?
И тут, выходит, засада. Гульчитай поиграла-поиграла, да личико так и не открыла. Опять остается только повторить – книга ни о чем.
Говорит Женя Волкова много. И событий очень много. То туда пошли, то сюда поехали. Тут вожжа под хвост попала - сюда понеслись. Там ослабла – никуда не пошла, провалялась дома две недели. Все пространство занято трескотней и хроникой будней. И подумать-то некогда над судьбой, бытием.
Может, в жизни так и бывает (суета сует), отчего нет, но в литературе так быть не должно. Потому что, становясь простым слепком с действительности, литература перестает нам что-то рассказывать о самой жизни. Литература может передавать ощущение рутины, растерянности, но сама не должна быть при этом ни рутинной, ни растерянной. Это, вроде, азы и аксиомы.
Но вот приходится говорить. И употреблять старинные слова и выражения: «не понимает», «заблуждается».
Ошибки у Орловой, кстати, типовые, они раз за разом повторяются во всех российских книжках, в дебютных кстати, тоже. Ну да у нас все книжки нынче как дебютные.
Первый грех – литературщина, забота, чтоб было все опрятно, серьезно и многозначительно. Здесь тебе и символические палки-трости, символ ущербности героини, и альтернативы финала в конце, притом, что мы уже знаем каков он, основной вариант развития событий.
Материала в тексте «Головы-жестянки» максимум на рассказ, при этом, может быть даже вполне нормальный приличный: мы поссоримся и помиримся.
Может быть не оригинально. Бывают, впрочем, и такие истории, полезно читать и их, повторенье – мать ученья. Но тут поучение это развозится благодаря «высокохудожественному» гундению главной героини на две с лишком сотни страниц, так что к середине начинаешь изнемогать: не пора ли тебе, девочка, уже заткнуться?
Персонажей есть, а индивидуальностей нет. Все какие-то тени школьников, перекочевавшие из других подростковых книг. Мама, папа Волковой. Какие они? Да кто ж его знает? Мелькают в эпизодах. Все вокруг деревянное, стеклянное, оловянное, пластиковое. В эпилоге слово берет друг-Приходька, но, поди, отличи его нудение от монолога подруги… Невозможно. Для того, кто решил всю книгу возвести на «языке» - настоящий провал.
С героиней вот еще какая проблема. Девиант. Девочка-пацанка. Ужасно пошло. Таких пруд-пруди, полным-полно. Зачем нам еще одна? Вот про глуповатую девочковую Дашу, подружку брата Максима, почитать было бы можно. Но они ж проходят для творчески одаренных писательниц по категории «субпродукты». Разве ж Даши – это люди?
Наконец, можно попрекнуть и тем, что автор, типа, молодой («Лицей» и все такое), а едет в старой доброй колее совковой литературы.
Помню, несколько лет назад хвастались, что порвали с традициями: совдетлит с парахода истории. Веркин в предисловии гордится противоположным. Но хвастаться нечем. «Голова-жестянка» - не ново и неглубоко.
Дворец пионеров переехал нынче в мегамолл. В остальном все то же – «бригантина поднимает паруса». Настоящий учитель от бога, пытается организовать перековку личности теперь уже в капиталистических условиях. Чудо свершается. Правда, Орлова не показывает как. В этом уже вся современность, десятки страниц изводить на походы в мегамолл, перемещения по квартире и городу, описание сжимающихся животов и ноющих костей, но никогда не писать о главном.
Почему? Да потому что в нынешних условиях преображение личности – это вранье. Такое же, как макаренковский кружок технического творчества, чистейший атавизм советского детлита. В тоталитарные времена там мостили суда и самолеты, нынче роботов. А так без перемен. Трудный подросток – веди в центр дополнительного образования. Ну не бред ли? Разве ж моделирование роботов и противоправный и общественно вызывающий образ жизни когда-то друг другу мешали?
Совковость очевидна и в порядком затянувшейся лекции главного педагога-конструктора Карина. В старых романах любили все объяснять, рассказывать, как работает станок на ременной передаче или действует гидроцентраль. Здесь все то же. Автору надо заполнить белое пространство листа и он собирает всякое разное, пытаясь заодно поразить нас знанием матчасти. Совершенно напрасно. Нам все равно как двигаются роботы. Мы не горим желанием об этом услышать. Можем посмотреть ютуб, как героиня. А вот что думают и переживают люди, узнать любопытно. Но разве этого дождешься?
Не обошлось и без традиционной проблемы: громадный город напоминает коммунальную квартиру – в нем живет человек десять, все всех знают и на всех натыкаются. Понятно, что при таком коммунальном раскладе автору проще жить. Но где же принцип жизнеподобия? Не лучше ли сперва здесь навести порядок, а потом уже работать над убедительностью подростковой речи. Разобраться сперва, много денег у героини или мало, равно как и у родителей, которые то и дело покупают ей телефоны.
И вообще, интересно знать, в какой такой стране живет эта Орлова со своими кружками робототехники, равно как и интересом к ним? О какой такой параллельной реальности мы только что прочитали книжку? Или это была минутка пропаганды?
Еще одно уязвимое место книги Орловой – юмор. Хорошей шуткой можно многое вытянуть. Но здесь не этот случай. Неудачные попытки пошутить (эпизоды с посещением дедушки) производят тягостное впечатление.
Короче, как по мне, мы вновь имеем дело с типовым упражнением в чистописании. Автор так старательно работал над предложениями, что забыл, что они все по отдельности и в совокупности должны что-то значить, к чему-то подводить.
Но сейчас таких старательных писарей достаточно появилось. Ботева, Веркин – из той же заунывной блеклой бадьи, такое же литературное ЧП, грозящее стать большим бедствием для литературы. Почему? Да потому что они убивают трезвомыслящего читателя. Дракон взялся за молодое поколение.
Сергей Морозов