(из цикла «И память Каменки любя…»)
Совершенно естественно, что интересная, талантливая девушка имела много поклонников.
К Марии сватался граф Олизар, но получил от её отца отказ. Николай Николаевич писал ему: «Различие наших религий, способов понимать взаимные наши обязанности, — сказать ли вам наконец? — различие национальностей наших, — всё это ставит непроходимую преграду меж нами», —и, думается, была ещё одна причина: Олизар был близок с польскими патриотическими кругами. Отголосок этого – в пушкинском послании Олизару, сохранившемуся лишь в черновике:
И наша дева молодая,
Привлекши сердце поляка,
Отвергнет, гордостью пылая,
Любовь народного врага.
Внук Марии Николаевны С.М.Волконский в своих воспоминаниях напишет: «Через тридцать три года, когда, после возвращения из Сибири, Мария Николаевна поехала за границу, она встретилась с Олизаром. У нас осталось два письма, полученных княгинею от её прежнего вздыхателя: обезвреженная старостью, в них дышит искренность восторженного преклонения».
А затем появится генерал Волконский…
«Давно влюблённый в неё, я, наконец, в 1824 году решился просить её руки»,- будет вспоминать он.
О нём, как и о Марии, написано немало. И тоже приходится копаться в сведениях, отбирая то, что соответствует действительности. В последнее время преобладает мнение о нём, высказанное, например, в книге А.Даниловой «Ожерелье светлейшего»: «Был он человеком добрым, мягким, характер имел слабый, да и выдающимся умом не отличался». Но так ли это?
Широко известны «Записки» княгини Волконской и гораздо меньше – «Записки» её супруга. К стыду своему, сама узнала о них, лишь собирая материал для статей, встречая разрозненные цитаты. С трудом, но нашла. Прочитала. И очень рекомендую их тем, кто пишет о «невеликом уме» Волконского. Они написаны князем на склоне лет, оборваны буквально на полуслове (смерть не дала дописать!), но написаны прекрасным языком, в них много интереснейших подробностей, характеристик, - а ведь в ту пору литературных редакторов не было!
Итак, кто же он? По отцовской линии (в формулярном списке записано: "Из Черниговских князей") – представитель XXVI колена рода Рюриковичей, по материнской – из рода Репниных. Его прапрадед – сподвижник Петра Великого, фельдмаршал А.И. Репнин
Воспитывался сначала дома, затем в пансионе аббата Николя в Петербурге, окончив который, в совершенстве владел тремя иностранными языками, был обучен европейской литературе, фортификации, инженерии, математике.
Записан в полк он был в восемь лет, но по-настоящему начал служить с 1805 года, поручиком в Кавалергардском полку («Натянув на себя мундир, я вообразил себе, что я уже человек»). Боевым крещением оказалось сражение под Пултуском. Сам он в конце жизни писал: «С первого дня приобык к запаху неприятельского пороха, к свисту ядер, картечи и пуль, к блеску атакующих штыков и лезвий белого оружия, приобык ко всему тому, что встречается в боевой жизни, так что впоследствии ни опасности, ни труды меня не тяготили».
Потом была турецкая кампания 1810-1811 г.г. О ней надо вспомнить хотя бы по одной причине. Сейчас многие, говоря о женитьбе князя, поминают, что-де бывший красавец к тому времени уже «зубы носил накладные при одном натуральном переднем верхнем зубе». Да, это так. Но сказать надо и то, что, как говорили современники, все передние зубы князю Сергею выбили во время штыковой атаки, когда ему было немного за двадцать лет. И никто и не подозревал об этом, да отметили вставные зубы при описании «особых примет» в рудниках...
В Отечественную войну 1812 года князь был активным участником и одним из организаторов партизанского движения, пройдя первый период войны в составе «летучего корпуса» генерал лейтенанта Ф.Ф. Винценгероде. Потом были заграничные походы… Всего же он участвовал в 58 сражениях.
Генералом Волконский стал в неполные 25 лет, а орденов имел столько… Современница князя Сергея А.Г.Хомутова вспоминала : «Это было вскоре после войны 1812 года. В ложу перед представлением вошел Сергей Волконский в шинели. Когда дамы спросили его, почему он не оставил шинель внизу, он отвечал: "Солнце из скромности прячет в облака лучи свои". Он распахнул шинель - вся грудь его горела золотыми орденами». «Приехав одним из первых воротившихся из армии при блистательной карьере служебной, ибо из чина ротмистра гвардейского немного свыше двух лет я был уже генералом с лентой и весь увешанный крестами, и могу без хвастовства сказать, с явными заслугами, в высшем обществе я был принят радушно, скажу даже отлично», - а это писал уже он сам в мемуарах.
Но только ли на полях битв сражался князь? В «Записках» он пишет о своём пребывании в Париже в 1814-15 г.г., описывая как интересные встречи (например, с мадам де Сталь и Бенжаменом Констаном), так и события «Ста дней» - в частности, въезд Наполеона в Париж. Причём попал он в Париж по приказу Александра I, а затем, как писал сам, «вывез с собою находящихся по службе в Париже при больших русских чинах военных, ещё оставшихся во Франции». Очевидно, речь идёт о выполнении каких-то секретных поручений, и упоминать об этом нельзя было и спустя полвека…
Портрет, приведённый выше, находится в галерее 1812 года. И здесь необходимо внести поправки в ещё одну «лыгенду», как сказал бы Н.С.Лесков, отражённую не только в кино (что, в общем-то вполне простительно для художественного произведения), но, скажем, и в книге А.Гессена «Во глубине сибирских руд»: что портрет этот был изъят из галереи после восстания и возвращён туда в 1903 году. Время появления портрета в галерее указано верно, а вот до этого не был он в ней никогда, так как открылась она в декабре 1826 года, когда Волконский был уже в Сибири. Портрет его действительно был написан для галереи (более того: он был написан самым первым, и по нему решали, стоит ли доверять работу Д.Доу), но, естественно, попал в опалу вместе с оригиналом. В начале XX века, когда к декабристам относились уже совсем по-другому, обнаруженный в запасниках портрет поместили в галерее вместо одной из пустых рам (такие рамы, затянутые зелёным шёлком, висели, заменяя портреты умерших ранее героев войны, чьих изображений не нашли).
Часто встречаются упоминания о «забавах» Волконского, и «проказы» эти напоминают известные нам по роману Л.Н.Толстого развлечения Долохова с Курагиным. Князь и сам напишет о них. Рассказывая, что кавалергарды забавлялись (и при этом деля их проделки на «бонтонные» и «мовежанрские»), Волконский упомянет, как держал он «со товарищи» двух медведей и девять собак: «Одна из собак была приучена по слову тихо ей сказанному: ‘’Бонапарт'', кинуться на прохожего и сорвать с него шапку или шляпу. Мы этим часто забавлялись к крайнему неудовольствию прохожих, а наши медведи пугали проезжих». Кстати, вместе с князем «проказничал» и другой будущий «государственный преступник» - М.С.Лунин.
Судя по воспоминаниям князя, развлечения прекратились после войны. Жизнь, где, по его словам, было «много пустого, ничего дельного», перестаёт устраивать князя. Волконский становится членом тайного общества.
«С этого времени началась для меня новая жизнь. Я вступил в неё с гордым чувством убеждения и долга гражданина и с твёрдым намерением исполнить во что бы то ни стало мой долг исключительно из любви к отечеству. Избранный мною путь привёл меня в Верховный суд, в Сибирь, в каторжную работу и к тридцатилетней жизни в ссылке» - это его собственные слова. И ещё: «Я понял, что преданность отечеству должна меня вывести из душного и бесцветного быта ревнителя шагистики и угоднического царедворничества».
На всю жизнь сохранит князь уважение к своим соратникам по заговору. Показателен его упрёк в адрес Н.И.Тургенева, который, осуждённый заочно и находясь за границей, в книге «La Russie et les Russes» искажённо представил деятельность декабристов: «Я радуюсь за Тургенева; но не поставило ли ему это ещё более в обязанность не порочить печатно своих собратий, а выставить их в истинном свете и особенно там, где его слова не подвергались никакому преследованию?»
Волконский знакомится с Павлом Пестелем. «Общие мечты, общие убеждения скоро сблизили меня с этим человеком и породили между нами тесную дружескую связь, которая имела исходом вступление моё в основанное ещё за несколько лет перед этим тайное общество», - напишет он много лет спустя.
Князь вёл переговоры о совместных действиях с Северным обществом и с Польским патриотическим обществом.
Сейчас много помоев выливается на декабристов. Но давайте посмотрим на одного из них – князя Волконского. Что он получил бы в случае победы? Он не стал бы ни военным диктатором, ни демократическим правителем. Высоких военных чинов он мог бы достичь и без всякого заговора. А вот теперь об имуществе. На момент ареста он был владельцем около 20 тысяч десятин земли и более 2 тысяч крепостных (не говоря уже об имуществе его матери и братьев). А следуя «Русской Правде» Пестеля, которую князь всецело поддерживал, помещики, имеющие больше 10 тысяч десятин, лишались «половины земли без всякого возмездия», а все крестьяне стали бы свободными. Можно ли говорить о выгодах для Волконского?!
«Я не дерзну излагать историю событий этого времени: они слишком ещё к нам близки и для меня недосягаемы; это сделают другие, а суд над этим порывом чистого и бескорыстного патриотизма произнесёт потомство. До сих пор история России представляла примеры лишь дворцовых заговоров, участники которых находили в том личную для себя пользу», - это напишет в своих «Записках» много лет спустя Мария Волконская. И, думаю, говоря о «бескорыстном патриотизме», она, в первую очередь, имела в виду мужа. Почему же мы подчас судим так несправедливо?!
Получив в 1821 г. под свою команду 1-ю бригаду 19-й пехотной дивизии 2-й армии, Волконский уезжает на место службы - в глухой украинский город Умань. Его деятельность в тайном обществе продолжается и перестаёт уже быть тайной. Вот его собственный рассказ: «В октябре 1823 г. Государь делал смотр второй армии, и я, быв бригадным командиром в этой армии, был на этом смотру действующим лицом… Я услыхал следующие слова, им ко мне адресованные: ‘’Я очень доволен вашей бригадой… видны… следы ваших трудов. И, по-моему, гораздо для вас выгоднее будет продолжать оные, а не заниматься управлением моей Империи, в чём вы, извините меня, и толку не имеете’’».
В 1824 г. Волконский делает предложение Марии Николаевне Раевской. Обратимся снова к его рассказу: «Это дело начал я вести через Михаила Орлова [Орлов был женат на старшей дочери Раевского, Екатерине]; но для очищения себя от упрёка в том, что я виною всех тех испытаний, которым подверглась она впоследствии от последовавшего опального моего гражданского быта – я должен сказать, что, препоручив Орлову ходатайствовать в мою пользу у ней, у её родителей и братьев, я положительно высказал Орлову, что если известные ему мои сношения и участие в тайном обществе помеха к получению руки той, у которой я просил согласия на это, то, хотя скрепясь сердцем, я лучше откажусь от этого счастья, нежели изменю политическим моим убеждениям и долгу к пользе отечества».
«Не будучи уверенным, что получу согласие, и чтобы вывести себя и её семью из затруднительного положения, я выставил причиной вымышленное расстройство моего здоровья и поехал на Кавказские воды с намерением, буде получу отказ, искать поступления на службу в кавказскую армию и в боевой жизни развлечь горе… Я выбрал для своей поездки именно Кавказские воды, потому что принял поручение от верховной думы Южного общества стараться узнать положительное о дошедшем до нас слухе, что на Кавказе и с самой главной квартире в Тифлисе существует общество, имеющее целью произвести политический переворот в России».
Генерал Раевский согласился на брак, даже, видимо, не спросив о чувствах дочери.
Сохранилось письмо Волконского к А.С.Пушкину, где он сообщает: «Имев опыты вашей ко мне дружбы и уверен будучи, что всякое доброе о мне известие — будет вам приятным, уведомляю вас о помолвке моей с Мариею Николаевною Раевскою — не буду вам говорить о моем счастии, будущая моя жена была вам известна. Я сего числа еду в Киев, надеюсь прежде половины ноября пред алтарем совершить свою свадьбу. Пробуду несколько времени в Киеве — буду в поместьях новых моих родственников и там, как и здесь, буду часто о вас говорить и общее воспоминание о вас — будет в вашу пользу. Поручаю себя вашей дружеской и благосклонной памяти». Это письмо с подписью «Навсегда неизменно вам преданный Сергей Волконский» говорит, несомненно, о дружеских отношениях князя и поэта.
И очень интересен фрагмент из воспоминаний внука князя, С.М.Волконского: «Здесь уместно упомянуть подробность, которая, кажется, в литературу не проникла; она сохранилась в нашем семействе, как драгоценное предание. Деду моему Сергею Григорьевичу было поручено завербовать Пушкина в члены Тайного Общества; но он, предвидя славное его будущее и не желая подвергать его случайностям политической кары, воздержался от исполнения возложенного на него поручения ("По глазам видно, что должен был спасти Пушкина", сказал, глядя на портрет С. Г. Волконского, писатель Данилевский.). Между тем, декабрьская буря прошла близко мимо Пушкина, и даже непонятно, как могла она совсем его не задеть, когда и за "шалостями" его так зорко следило правительство. Он и сам ощущал сообщность с потерпевшими друзьями и, судя по прелестному стихотворению "Арион", сам недоумевал, как это случилось, что он спасся».
…Свадьба Волконского состоялась 11 января 1825 г. в Киеве; посажённым отцом жениха был его брат Николай Репнин, шафером - Павел Пестель.
Продолжение – в следующей статье. Голосуйте и подписывайтесь на мой канал!
Начало здесь
Карту всех публикаций о декабристах смотрите здесь
Здесь карта всего цикла о Каменке
Навигатор по всему каналу здесь