Летняя толпа в метро медленно несла меня к эскалатору, на переходе с одной станции на другую. Толпа терпеливо молчала. Было скучно. От моих мыслей меня отвлек какой-то здоровый краснорожий дядька, который громко балагурил на другом краю толпы. Поморщившись, я стал смещаться подальше от вульгарного типа. Однако, поток нёс меня к нему, к тому же входу на эскалатор, что и его. С досадой я признал поражение: мой маленький каприз , не ехать рядом на эскалаторе с шумным дядькой, не исполнился. Во всем этом почувствовался слабый намек на предопределение. Что ж, пусть это каприз, но уж в одном поезде я с ним не поеду: предопределения нет! Я не тороплюсь и, если надо, пропущу поезд. У предопределения нет ни единого шанса.
Дядька сошел с эскалатора, я следил, куда он направится. Он не торопился: остановился, покачиваясь в середине станции, как бы в нерешительности, в какую сторону ему ехать. Это начинало меня раздражать. Я, затаившись, ждал его выбора. Наконец, дядька поплёлся к поездам, которые ехали в противоположную сторону, чем надо было мне. Я спокойно сел в свой поезд, дело было сделано: предопределения нет. Дожидаясь, пока закроются двери, я краем глаза продолжал следить за моим врагом. С суеверным трепетом я увидел, как предопределение, добиваясь своего, сбрасывает маску, не пытается прятаться за видимость стечения случайностей. Как будто, чужая воля властно поменяла поведение дядьки: он вдруг решительно метнулся через платформу и влез в мой вагон, двери стали закрываться. Если предопределение рассчитывало, что я постесняюсь или поленюсь открыто бороться с ним, оно ошиблось: я рванулся из вагона и в последнюю секунду, едва не оставив зажатую в дверях сумку, вырвался из вагона. Дядька остался в вагоне, поезд уехал. Победа была полной, хоть, и немного унизительной. Что за глупость я только что сделал, из-за чего разволновался, с чем боролся? – постепенно я приходил в себя.
Вдруг из ниоткуда передо мной вырос 40-летний увалень милиционер: «Старший лейтенант Иванов! Ваши документы! (я торопливо протянул паспорт) ...Дмитрий Георгиевич…Куда торопитесь?»… Я заметил, что сзади зашёл еще один милиционер, чтобы я не сбежал. Я постепенно возвращался в реальность: эти двое оторвались от группки милиционеров, видимо, лейтенант проводил летучку и тут увидел, как человек выскочил из закрывающихся дверей – возможно, карманник – и решил проверить.
Как было объяснить своё странное поведение? Рассказать про предопределение? Я нашелся промямлить: «Я сомневался…». К этому моменту - не мои слова, конечно - но мой безобидный вид, убедили лейтенанта, что я не карманник, и он молодцеватым движением протянул мне паспорт, добавив с ироничной интонацией, о которой можно написать отдельный рассказ: «Больше - не сомневайтесь!».