В большом-пребольшом Лесу, в норке на самой опушке, жил-был хомячок. Звали его Фу-Фи. Вы спросите, почему такое странное имя? Может в честь какого-то далёкого китайского предка? Но, нет. Китайских предков у хомячка не было. С незапамятных времён семья хомяков жила на этой вот самой опушке, портила урожай, враждовала с лисами и ястребами, грабила мышиные кладовки, словом, жили, как все. Ничего особенного.
Когда родился маленький хомячок, он сразу же заплакал. И в этом тоже нет ничего необычного. Сами подумайте: вот, живёте вы радостно и беззаботно, порхаете в облаках, катаетесь по радуге, как с горки, прехорошенькие ангелочки угощают вас леденцовыми петухами на палочке и чищенным виноградом. И кажется, что так будет вечно. Ан, нет. Прилетает здоровая чёрно-белая птица с длинным клювом, связывает вас по рукам и ногам и тащит куда-то, где вы ощущаете сразу холод, голод и силу гравитации. А птица - махнула крылышком, и, поминай, как звали. Заплачешь тут. Все плачут. Но потом успокаиваются, смиряются и приспосабливаются к новым условиям. Но это не про нашего героя. Обиженно-недоумённое выражение так и застыло на его достаточно симпатичной мордочке. Было в этом выражении немного свирепости, чуть больше возмущения, ещё больше омерзения и совсем немного брезгливости, с которой хомячок взирал на этот мир.
Рано или поздно все детки начинают разговаривать. Некоторые говорят"мама", некоторые "папа". Одна маленькая девочка, с которой я была хорошо знакома, говорила "Мо", что означало "Мороженое". Наш хомячок сказал сначала "Фу!", потом "Фи!". На этом его развитие речи на долгие годы затормозилось, потому что такого количества слов в лексиконе ему было вполне достаточно. И когда, много лет спустя, взрослый хомячок говорил своей маме: "Ну и отвратительную же кашу, однако, вы сегодня сварили, матушка! Просто превзошли самоё себя! Поздравляю с новым достижением!", это в общем-то, дело не меняло. Вполне можно было бы обойтись, как в далёком детстве, криком: "Фу! Фи!" и забрасыванием ложки в дальний угол кухни.
Когда хомячок Фу-Фи стал взрослым, он начал работать в Миграционной службе большого Леса. Из положительных итогов его работы, нужно отметить то, что Лес очень быстро превратился в замкнутую экосистему, что для нерукотворных систем является редкостью. Старый Опоссум, успевший попасть в лес до начала трудовой деятельности хомячка Фу-Фи, блаженствовал. Всю осень и зиму проработал хомячок, даже не пожелав впасть в спячку ("Фу!" - говорил он, - "Что за старомодная привычка! Фи! Чтобы я провалялся всю зиму на жёсткой неудобной кровати, на набитом соломой матрасе рядом с этими недалёкими, серыми личностями?! Никогда.")
Минусы деятельности хомячка всплыли весной, когда стали возвращаться перелётные птицы, а с ними, начиная с аиста, у хомячка были натянутые отношения. "Фу," - говорил хомячок, - "Что у вас за манера приходить толпами?!""Фи," - говорил он, - "Где ваши документы? Наличие гнезда в лесу не является основанием для получения временного вида на жительство! А, тем более, постоянного!" И ни одна птица не смогла вернуться в лес. Начали размножаться гусеницы. Опоссум всё ещё блаженствовал, но всё чаще и чаще покупал в аптеке мезим. Старушка-Кукушка, воздержанная в еде, первая забила тревогу. Уж кто лучше её знал, сколько гусениц должно приходиться на один квадратный метр леса. И когда заканчивается понятие "урожайный год", и начинается понятие "экологическая катастрофа". Председатель беличьей общины леса поглядел в окно на гибнущие, отнюдь не весенние деревья, задумчиво поковырял вилкой в зубах, стряхнул следы жирного грибного соуса с жилетки, и отправился к Медведю.
Медведь разобрался в ситуации и решил, что хомячку Фу-Фи, переутомлённому, из-за пропущенной спячки, необходим срочный отпуск. Фу-Фи оплатили трёхмесячное пребывание на Гаваях. Злые языки говорят, что Медведь побаивался вступать в спор со скандалистом Фу-Фи, и надеялся, что в его отсутствие птицы не только вернутся в лес и справятся с гусеницами, но и успеют вновь отбыть на юг осенью. А там, как говорится, или падишах помрёт, или ишак сдохнет.
Прекрасным апрельским утром хомячок Фу-Фи, в чёрных зеркальных очках и брюках цвета сливочного мороженого, вступил на борт самолёта. Он занял место у окна и приготовился наслаждаться видом облаков сверху. Вдруг кто-то бесцеремонно потрогал его за плечо. "Фу!" - с омерзением сказал хомячок, стряхивая чужую лапу со своего плеча. "Фи!" - фыркнул он, сметая воображаемые пылинки со своей яркой гавайской рубашечки. И отвернулся к окну. Но тут его снова бесцеремонно толкнули в бок. Фу-Фи приподнял очки и, с видимым отвращением, пристально и крайне неодобрительно посмотрел на усевшуюся рядом особу. Это была на редкость хорошенькая, пухленькая хомячиха, в трикотажном салатовом платье в обтяжку, с огромным блестящим стручком из пайеток на животе.
Вопреки ожидаемому эффекту, незнакомка с лёгкостью вынесла уничижительный взгляд хомячка, от которого даже старый Опоссум робел, и нахально заявила: "Эй, грубиян! Уступите место у окна даме! И побыстрее, пожалуйста!" Хомячок аж речи лишился от такой наглости. А это случалось с ним не часто. Точнее говоря, никогда.
-Ещё чего не хватало! Фу, наглое создание! Фи, какой позор! - процедил он сквозь зубы.
- Какой прок сидеть у окна такому хамоватому, неотёсанному овощу? - невозмутимо заявила незнакомка. И добавила, разглядев хомячка с ног до головы презрительным взглядом: - Гороховое пюре!
-Сама гороховое суфле, - перешёл к прямым оскорблениям наш герой.
- Гороховое безе! - не осталась в долгу его соседка.
-Гороховое желе!
-Гороховое соте!
-Гороховое... - начал было наш герой. Но мы никогда уже не узнаем, какое блюдо он имел в виду, потому, что взлетающий самолёт вдруг так тряхнуло, что оба они в один голос возмущённо воскликнули:"Фу! Фи!", и в изумлении уставились друг на друга - они говорили на одном языке!
-Не пилот, а безрукая каракатица! - буркнул Фу-Фи, - Садитесь уж к окну, если вам так приспичило.
-И на борту - хлев, бе, - добавила хомячиха, которую, кстати сказать, звали Бе-Жесть, - Жесть, что за перелёт. Сидите, где сидится, мне и отсюда прекрасно видно. И удобнее будет сказать стюардессе, что у них жесть, что за обслуживание.
-Точно, - согласился наш герой,- Фу, сейчас принесут свой мерзкий рис с курицей. Фи, что за отвратительная еда.
-Бе, - согласилась хомячиха.
Хомячок Фу-Фи вернулся из отпуска с молодой женой и чудесным загаром. Оба тут же впали в зимнюю спячку, хотя на дворе стоял июль, так что птицы бесприпятственно вылетели на юг, а Лес снова стал самым обычным лесом. Старый опоссум больше не страдает от переедания, хотя нет-нет, да и вздохнёт о старых, добрых временах, когда в Миграционной службе работал хомячок Фу-Фи, выковыривая из прошлогоднего яблочного джема пустую упаковку от мезима.
Вам может понравиться: Сказки Большого Леса