Нет, это не портрет Софьи Михайловны Бриген, урождённой Миклашевской: её изображений до нас не дошло; для статьи я взяла портрет неизвестной женщины работы неизвестного художника. Вероятно, примерно так выглядела та, к которой судьба была так несправедливо жестока. Она подарила ей пять лет счастья, тридцать один год ожидания и годы одиночества…
Известен отрывок из письма Бригена к С.Г.Волконскому, где он описывает свой приезд домой из Сибири: «Когда я вошёл в свой дом, там по случаю дня рождения моей сестры собралась вся родня. Я остановился у дверей, заметил, что никого не узнаю, равно как никто не узнавал меня. На стол накрывала седая старуха. Господа! – сказал я простуженным голосом, – позвольте узнать, кто здесь моя жена? Я полковник Бриген. Седая старуха вскрикнула, из её рук выпал графин. Медленными шагами она приблизилась ко мне и, словно мёртвая, опустилась мне на грудь. – Сашенька, Сашенька, – простонала она…» Ему вторит в своих воспоминаниях Н.И.Лорер: «Старушка и сын бросились к нему на шею, а Бриген, обнимая свою бывшую подругу, бывшую спутницу жизни, в шутку предлагал ей перевенчаться снова».
«Перевенчаться»… Если бы можно было повернуть время вспять!
14 июня 1820 года состоялась свадьба Александра Фёдоровича фон дер Бригена и Софьи Михайловны Миклашевской. Жениху, месяц назад произведённому в полковники, скоро исполнится 28 лет, его красавице-невесте - всего 17.
Отец Бригена происходил из древнего Лифляндского рода, в конце XVIII века перешёл на русскую службу, мать, урождённая Микешина, была русской, крещён Александр был в православной вере, и крёстным отцом его был Г.Р.Державин (крестника любил, говорил, что из него выйдет прок). Он получил прекрасное образование, свободно владел, кроме русского и немецкого, английским, французским, итальянским языками, знал латынь. Карьера Бригена складывалась удачно, хотя и типично для его поколения: служил в лейб-гвардии Измайловском полку, участвовал в Отечественной войне 1812 года и заграничных походах, был контужен под Бородином и ранен в голову в сражении под Кульмом, дошёл до Парижа.
Член Союза Благоденствия с 1818 года, после возвращения гвардии в Россию, членство в Северном обществе не доказано, но был в курсе всех планов декабристов и даже выполнял разовые поручения К.Ф. Рылеева, а П.И.Пестель на очной ставке заявил, что на петербургском совещании 1820 года Бриген голосовал за республику.
В сентябре 1821 года Бриген выходит в отставку «по болезни»; наверное, и старые раны сказались, но главная причина – недовольство офицеров Измайловского полка их шефом, великим князем Николаем Павловичем. Уже после отставки Бригена в полку вспыхнет конфликт, а потом ставший императором и возненавидевший измайловцев Николай во время следствия и суда отплатит им сполна. Н.И.Лорер писал: «Странно непонятна месть императора Николая всем тем, которых он знал лично и коротко. Не приговором суда, а личным его указанием все лица, ему хорошо известные и, как нарочно, менее других виновные, как-то: Бриген, Норов, Назимов, Нарышкин – были строже наказаны, чем другие».
Но пока молодожёны счастливы. Рождаются дети: Мария (её в семье ласково звали «Меринька»), Михаил, Анастасия («Нетинька»). Бриген сотрудничает с «Военным журналом», опубликовав там несколько статей.
Летом 1825 года Бригены уезжают из Петербурга в имении отца Софьи, собираясь в длительное путешествие («располагая выехать на три года за границу и, возвратившись, поселиться с семейством моим в деревне» - из показаний Бригена на следствии). Незадолго до этого у них родился сын Платон, но прожил всего месяц, подорванное трудными родами и горем здоровье матери требовало хорошего лечения.
О предполагаемой поездке много противоречивых сведений. Кто-то, передавая рассказ Бригена так: «Мы пустились в дорогу, но едва отъехали несколько вёрст от дому, как сломились козлы у одной из моих дорожных карет, мы принуждены были возвратиться назад и по причине зимы отложить наше путешествие»,- говорит, что пытались выехать 20 сентября, а отложили поездку до весны. А Н.И.Лорер, живший позднее рядом с Бригеном на поселении, рассказывает: «Арестование Бригена в 1826 году особенно знаменательно. Проживая в своей деревне, Бриген собирался за границу, получил уже паспорт и послал к банкиру кредитив в 15 тыс. рублей. Карета была приготовлена к дороге, вещи уложены. Отслужили молебен, и Бриген выехал из родного дома. В 20 верстах от дома у него ломается экипаж, и Бриген возвращается домой. Через сутки опять всё было исправлено, и Бриген с женой и детьми снова прощается с оставшимися родными и вдруг влетает на двор исправник с фельдъегерем, хватают Бригена и везут в Петропавловскую крепость. Несколько дней раньше бы собраться ему или не ломайся его экипаж и Бриген избежал бы своего заточения» (как не вспомнить «Потому что в кузнице не было гвоздя»!).
В то же время есть сведения, что в сентябре 1825 года Бриген был в Киеве и встречался с С.П.Трубецким и руководителями Южного общества (узнавал, как идёт подготовка к выступлению?)
10 января 1826 года Бриген был арестован одновременно со своим шурином Александром Миклашевским (того, продержав полгода в крепости, отправили на Кавказ, где он погиб в 1831 году). Жена не успела сказать ему о новой беременности. Она тут же поехала в Петербург вслед за мужем, но увиделись они только 1 июня 1826 года, и Бриген узнал обо всём. А 23 июля родилась Любочка. Через двадцать лет отец будет писать ей: «Я видел вас только раз. Вам тогда было каких-нибудь 15 дней от роду, и вы походили на маленького херувима, который, играя с ангелами, по неосторожности упал с небес на землю. Подобрав вас после этого падения, я прижимал вас к своему сердцу, взволнованному чувствами, которые двадцать бурных лет, прошедших в мучениях, не заставили меня ещё забыть».
А ещё он все годы будет хранить записку старшей дочери: «Папа, я вам посылаю варенья. Белая смородина. Дочь ваша Мария»…
Бригена приговорили «только» по седьмому разряду («знал об умысле на цареубийство и принадлежал к тайному обществу с знанием цели оного») к двухлетней каторге (потом срок сократили до года) и поселению.
Софья Михайловна не могла оставить четверых малышей, но как только её мужа перевели на поселение, начала хлопоты. Сохранилась переписка А.Х.Бенкендорфа и управляющего Министерства Юстиции князя Долгорукова от 1828 года. Бенкендорф просит разрешить «на основании существующих узаконений» вопрос: «Жена же поступившего, в апреле месяце, из каторжной работы, на поселение в Пелым фон-дер-Бригена, желая отправиться к нему, просит разрешения, – может ли она взять с собою четырёх своих детей». И получает бесстрастный ответ о разрешении ехать жене, но «сие постановление не может быть распространено на детей дворянских», потому что «дети сии, принадлежа к высшему сословию в государстве, должны получить приличное роду их образование, для вступления со временем на службу; отцы же, находясь в ссылке, не только лишены способов дать им воспитание, но ещё могут быть примером худой нравственности».
Софья Михайловна всё же не теряет надежды и не перестаёт хлопотать. Выхлопотала мужу перевод в Курган, где жили другие декабристы, спасла от перевода на Кавказ, боясь чеченских пуль (зная, чем кончилась их история, невольно задаёшься вопросом: а может быть, не надо было? Может быть, сумел бы уцелеть на Кавказе и вернуться к семье, как это было, например, с З.Г.Чернышёвым?), и всё время просила, просила, так что раздражённый император велел не принимать у неё прошений.
И вела постоянную переписку с мужем, поддерживая его. И сумела внушить детям огромную любовь к отцу, которого они практически не знали. Три их дочери были определены в Смольный институт, сын воспитывался в Первом кадетском корпусе. Дед М.П.Миклашевский купил внуку имение в Слоуте, куда потом перебралась и Софья Михайловна.
Бриген в Сибири собирал сведения о сосланных сюда Минихе и Бироне, готовя серьёзные научные исследования, переводил древних историков (первым перевел на русский язык «Записки о Галльской войне» Цезаря, занимался переводами Саллюстия). Начал гражданскую службу с низших чинов, всё время переписывался с женой и детьми.
И не сообщал им одного: здесь у него новая семья. В конце 30-х годов, уже не надеясь на соединение с Софьей Михайловной, он сошёлся с простой девушкой из местных Александрой Тихоновной Томниковой, от которой имел пятерых детей. Один сын умер младенцем, другой родился, как сказали бы сейчас, «особенным» ребёнком и умер после трёх лет болезни в 14-летнем возрасте.
Как отнестись к Бригену? Оправдать или бросить камень? Интересно, что практически все друзья-декабристы (Н.И.Лорер, И.И.Пущин, С.П.Трубецкой) давали ему высочайшую оценку, а Н.И.Тургенев писал: «Это был самый благородный, с возвышенным характером человек. Мне дано было ещё обнять его по возвращении его из Сибири. Каково было положение страны, где такие люди гибли, не нарушив не только никакого нравственного, но даже и никакого гражданского закона!» Бог ему судья…
И вот наступает амнистия. И Софья Михайловна, и дети никак не могут понять: почему муж, отец, дед уже к тому времени не спешит к ним?
А он не может решить, что ему делать. Он рассказывает в письме Е.П.Оболенскому о ситуации дома: «Мысль, что я её [Александру Тихоновну] оставляю, несмотря на все мои уверения, так сильно на неё подействовала, что она впала в глубокую меланхолию, следствием коей были сильнейшие истерические припадки, так что эта в продолжение 19 лет тихая и кроткая женщина дошла до сумасшествия. В припадках бешенства, на которые было страшно смотреть, рвала она всё на себе, била и бросалась на людей так, что при необыкновенной силе, которая проявлялась в ней в эти минуты, едва два сильных человека могли, надевши на нее лазаретную рубаху, сажать её под запор. Чтобы облегчить свои мучения, она прибегала к вину, но это ещё более её раздражало. Мне она чуть-чуть не перекусила палец. Образумившись, бросилась в ноги, со слезами просила прощенье… Можешь себе представить, каково было мое положение!»
Наконец решил взять с собой младших детей (старшая уже вышла замуж) и ехать, повинившись жене. И получил поразительный ответ: «Друг мой, поступай по своему пониманию отцовского сердца и рассудка… будь уверен, что встретила бы Машу и Коленьку как своих детей»,- да ещё и с припиской: «Прошу тебя беречь здоровье, не очень беспокоиться, не стоит того вся суета мира сего!»
Потом Бриген всё же оставил в Сибири младшую дочь (у матери, но под присмотром старшей сестры – иначе мать не успокаивалась; вскоре она тоже вышла замуж), а с сыном выехал в путь. Сначала они заезжают к средней дочери Бригена Анастасии, а потом едут в Слоут, где ждут сестра, жена, сын и старшая дочь. Там-то и происходит встреча, о которой я рассказала в начале статьи.
А что же было дальше? 13 августа 1857 года Бриген сообщает младшей дочери Любови: «С маменькой твоей мы живём на приятельской ноге. Сходимся к чаю и к обеду и живём всякий на своей половине». Не получилось «перевенчаться» и всё вернуть…
Последние полтора года жизни Бриген жил у Любови в Петергофе, где и умер в 1859 году, успев получить разрешение носить медаль «В память Отечественной войны 1812 года» и Кульмский крест. Колю, по сохранившимся сведениям, взял на воспитание Н.И.Тургенев.
Софья Михайловна пережила мужа на пятнадцать лет…
Если статья понравилась, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!
Карту всех публикаций на эту тему смотрите здесь.
Навигатор по всему каналу здесь