Исторический роман о первом русском царе-Андрее Боголюбском
Продолжение
Глава 5
Не отрываясь, Сэм смотрел на тренькающий теле-
фон. Ему казалось, что даже музыка, когда она звонит,
звучит громче. «Лучше ответить», — подумал он. В труб-
ке послышалось скороговоркой:
— Cэээээм, у меня пятьсот миллионов вопросов,
уже шестьсот, пока дозванивалась.
— Угу, — сказал он.
Слегка успокоившись, что произвела нужный эф-
фект, она уже медленнее продолжала:
— Это полдела, что нашли компанию, организую-
щую нам фуршет, но ты все равно там должен все попро-
бовать, у нас по моим скромным подсчетам 200 гостей!
— Почему не триста? — вкрадчиво спросил он.
— Триста можно, тогда нужно использовать кори-
дор, — совершенно серьезно продолжала она.
Вот в этом весь Юлик, вздохнул Сэм, как и все род-
ственники, он ее так называл, хотя в обычной жизни
она была Юлия — некое тотемное имя для избранных.
Впрочем, он этому рад. За несколько месяцев их зна-
комства она плотно заняла позицию друга и наставни-
ка в женском лице. Их встреча произошла случайно,
когда Юлия узнала о нем от своей сестры. Он снимал
у нее квартиру в городе, практически там не бывал, но
сводил ее с ума, не выключая свет ни днем ни ночью.
Для российского менталитета и хорошей хозяйки
это было поистине сверх понимания. Когда же она все-
таки случайно заставала его, он очаровательно хлопал
огромными ресницами и говорил, что в Америке всее-
ее так делают!
Все при этом звучало так ошарашивающе убеди-
тельно, что в конце концов сестра Юлии перестала
с этим бороться. Именно она рассказала о смешном
квартиросъемщике, который рисует в ее подвале кар-
тины, и в один прекрасный день Юлик позвонила ему
и они незамедлительно встретились, перебивая друг
друга, как будто были знакомы всю жизнь и даже, мо-
жет, прошлую. Ею было тотчас же принято решение
взять над ним некое шефство в области искусства. Ког-
да она узнала, что у него уже в общей приближенной
массе что-то около 500 работ, она воскликнула:
— Более 500?! И ты в России не выставлялся?
При этом она закатила глаза от ужаса, как будто
он нарушил пакт о ненападении, — нет-нет! Мы делаем
твою выставку в новой галерее.
Решения она принимала так же быстро, как дети
меняют мины на лице. В следующие два дня она уже
перевезла его работы в новенькую, пахнущую краской
галерею, открытие которой сейчас активно обсуждалось.
Нужно заметить, что писать картины она стала не
так давно, а точнее, два года назад, в 37 лет, которые
и сейчас ей ни за что не дашь.
Обаяние и кипучая энергия в ней зашкаливали. И
хотя, по ее словам, кисточку в руках до этого не дер-
жала, картины ее заслужили признание известных ху-
дожников и получали высокие дипломы на престижных
выставках, а когда ее приняли в члены Союза Художни-
ков, оставила работу директора преуспевающего стра-
хового агентства и занялась искусством…
В следующие два дня она перевезла его работы
в новенькую, еще пахнущую краской галерею, торже-
ственное открытие коей сейчас активно обсуждалось.
— Сэм, — снова послышался ее голос, — и нам еще
нужно ночью встретить Никаса, ну мы точно ничего не
успеваем!
— Юлик, — Сэм старался говорить по слогам, — успе-
ваем, успокойся, я наберу тебя, когда буду в городе!
— Отлично! Жду тогда! Не смей оставлять старую
больную женщину! Сэм засмеялся:
— Не буду!!
Приезда Никаса ждали все организаторы новой
Художественной галереи в городе, многие не вери-
ли, что это возможно. Но только не Юлик.
Никас входит в десятку лучших художников мира.
Непонятно как заполучив телефон, она пригласила
его приехать на открытие новой галереи во Владимире.
— Я очень люблю ваш старинный город, я приеду,
— неожиданно согласился Никас.
Ответственность за это мероприятие возросла до
небес: волновались все, но больше всех, конечно, Юлик.
И вот все готово — завтра открытие.
Волнение — в апогее…
Договорились встречать Никаса у Золотых ворот,
это самое известное место в городе, памятник архитек-
туры 12 века.
Сэм с Юликом сидели в машине посреди спящего
города и ждали.
— Представляешь, — продолжала она, — самое боль-
шое разочарование в моей жизни?
— Даже не представляю, — ответил Сэм, сдерживая
улыбку.
Я приехала во Владимир, начитавшись о Золотых
воротах и…, — она сделала паузу, — Они оказались со-
вершенно не золотыми!!
Сэм засмеялся: — Если подумать, то ты права!
В ее сумочке зазвонил телефон.
— Да-да, мы ждем Вас у Золотых ворот!
Было около двух часов ночи, когда подъехала
машина с московскими номерами и из нее вышел высо-
кий статный мужчина.
— Никас! С приездом, мы очень рады! — голос ее
дрожал от волнения, — Я — Юлия, а это Сэм.
— Я догадался, — засмеялся Никас и представил сво-
их спутников — очень красивую девушку и водителя.
Все вместе поехали в гостиницу, живописно рас-
положившуюся на склоне холма.
С нарядной веранды открывался удивительный вид
на пойму Клязьмы в лунном свете. В ночи бежали
огоньки проезжающих через мост автомобилей, а вдали
на фоне ночного неба возвышался силуэт величествен-
ного Успенского Собора…
Их ждал большой стол с угощением от гостеприим-
ной хозяйки гостиницы.
…Сэм посмотрел на часы, стрелки показывали три
ночи, потом на Юлика. Он не мог испортить ее восторг по
поводу приезда маэстро, хотя знал, что завтра предстоит
ответственный день открытия.
Голос Никаса завораживал, и все непринужденно сме-
ялись за столом. Он был еще и прекрасным рассказчиком.
— Да, да, конечно, в жизни есть удивительные
вещи, — сказал он теплым баритоном. Он был скорее бо-
лее похож на Иисуса и смотрителя мира, чем на знаме-
нитого художника.
— Я помню, как был влюблен в женщину, — продол-
жал Никас, — она была намного старше меня, и мне все
время нужно было выделяться. Она говорила, что лю-
бит Украину. Я заверял, что обожаю эту страну и что
мое любимое произведение — «Вечера на хуторе близ
Диканьки», это было абсолютной правдой.
Он продолжал, затянувшись сигарой и выпуская си-
зые колечки дыма:
— Прошло много времени, мы потерялись, и вот
однажды поехали со знаменитым писателем в турне по
Украине. Когда прошли встречи, мы поспешили с про-
вожающим нас водителем на машине к вокзалу, и уви-
дели у дороги живописный колодец с журавлем (это
специальное приспособление, чтобы доставать воду ве-
дром). Решили попросить у хозяев колодезной водички.
Выйдя из машины, я наткнулся на свалку, решил пройти
немного дальше и вдруг… я забыл, за чем шел. Под лу-
чами лунного света я увидел паутину, сотканную из зо-
лота, проливающей свет на дом, показавшийся мне со-
вершенно сказочным, с красным шифером, похожим на
пряничный домик. Двери были закрыты, краска на став-
нях облупилась, видно было, что он давно в запустении.
Это было чудесное зрелище, дежавю. Вот что я искал
всю жизнь! Развернув машину удивленного водителя,
мы отправились искать местное самоуправление. Наши
промыслы счастливо закончились, — продолжал Ни-
кас. — Перед нами предстал глава хутора, отмечавший
свое шестидесятилетие уже, как выяснилось, пятый
день. Не спрашивая, как нас зовут, он налил добрую
чарку и отрезал сало. Я объяснил ему предмет своего
интереса, на что он сказал:
— Я дарю его тебе! А вы кто, собственно?
— Я художник, мой друг — писатель…
— Ааа, — протянул он, — маляр и писака…
— Я хочу купить этот дом, — продолжал Никас.
Голубые глаза с покрасневшими жилками на ми-
нуту прояснились, он долго за чем-то ходил и наконец
победно водрузил на стол потертую книгу и стал ли-
стать пожелтевшие страницы.
— Вот, — он ткнул пальцем в старую запись, напи-
санную каллиграфическим почерком, — ее!
Когда я увидел ее имя, той женщины, в которую
был давным-давно влюблен, я просто не мог поверить
в это, — он выпустил еще одно колечко и сказал:
— Чудеса сбываются…
Глава 6
Князь услышал голос отца:
— Сорок столов накрыть для моей дружины!
Везде плясали скоморохи и дудели в рожки из бе-
ресты, полы были вымощены спилами пеньков, настла-
ны кругами.
— Чаши подставляй, — слышалось отовсюду. Все
было освещено факелами, князь Андрей шел к отцов-
скому столу.
— Позволь, княже, слово молвить!
Князь Юрий Долгорукий взмахнул рукой, пригла-
шая на место рядом с ним. При свете факелов его лицо
казалось изрезано морщинами, он был одет в белую ру-
баху и узорчатую шубу.
— Говори, князь Андрей. — Чуть поодаль полилась
стройная песня о славном граде.
— За Русь! — Князь встал и поднял резной ковш.
— Эх, — ответил Юрий, — великая судьба — великое
рабство!
— Ну что же, отец, на все воля Божья!
— Мудр ты, сын мой, — заметил князь.
В языках пламени видны были раскрасневшиеся
боярские лица дружины, слева сидел воевода. Раздался
громкий смех, князь Юрий усмехнулся:
— А вон Барыло, боярин, могуч, но дерзок!
Андрей искал глазами брата Ростислава. В это вре-
мя между столами катили бочки с вином, скоморохи
то и дело пускались в пляс, красные тканые скатерти
покрывали огромные столы.
Сначала несли кислую капусту с сельдями. Затем
стали подавать икру, свежесоленую, черного крепко-
го посола. Андрей соскучился по настоящей русской
кухне. Рыбьи головы сменяли друг друга — лососина,
белорыбица, осетрина, белужина. От этого изобилия
переходили к ухе. В огромных чанах даже издалека
чувствовался ее запах.
— Стерляжья! — кричал повар.
— Лещевая! — вторил ему второй.
— Судачья! — нараспев продолжал третий.
Причудливые пироги с начинкой из вязиги, сельди
подавались им первым.
— Вареные раки в честь приезда князя!
Столы гудели, деревянные расписные чарки пере-
полнялись вином.
Далее следовали жареные лебеди, сотня жареных
павлинов, у которых распущенные хвосты качались
над каждым блюдом в виде опахала.
Дружина наперебой чествовала князя Андрея.
Юрий доверительно наклонился к сыну:
— Что же ты молчишь, княже, молви, слушаю тебя!
— Брата хочу видеть, Ростислава, — сказал он.
— Открой мне душу свою, — тихо продолжал отец.
— Отец, — ответил он тихо, — я хочу домой вернуть-
ся, в Ростов, храм построю, который куполами взор
людской ласкать будет.
— Дворец тебе не подходит, — князь заметно сердил-
ся. — Молчи да слушай, дружина довольна не будет!
— Да что дружина твоя, отец? Услышат звон злата,
прибегут! Была бы Русь довольна, — он отхлебнул из
ковша.
К ним подошел статный юноша. Он был крепок,
невысокого роста, глаза как угли, казалось, они про-
жигают насквозь.
Рукоятка меча, украшенная яхонтами, сверкала
при свете факелов и свечей.
— Брат, Князь Великий, Китаюшка! — он схватил
его в крепкие объятия. — Сколько мы не виделись?
— Целую вечность, — улыбнулся Андрей.
— Подставляй-ка чашу, сам меду налью.
Андрей разглядывал его, отчего тот покраснел. Он
был с детства настолько робок, что первое слово за-
молвить боялся. С тех пор возмужал, но что-то было
все же робкое в нем, заметил Андрей.
— Персты наши одного перста камня держат, — го-
рячо сказал он, поднимая чашу, пена стекала по рука-
ву, он выпил все до дна и перевернул, показывая свою
преданность и пустое содержимое резной чаши, распи-
санной причудливыми животными. Вытер рот белой
рубахой и спросил отца:
— Завтра вече собираешь?
Юрий кивнул и задумался, вдалеке на вертеле жа-
рили мясо оленя, толстый повар отрезал куски и кидал
их холопам и собакам. Небо было звездным, и языки
факелов вторили застывшему огню далеких__
