«Когда выпадает второй снег. Ну, тот, что после новорожденного. Который — палец на отсечение! — сойдёт. И ещё до Рождества. У нас и вообще-то, может быть тоскливо, плаксиво и распутисто. Весь ноябрь и пол декабрянса. Так что, второй, раньше НГ. Может и не настать. Но выпав, ложится толсто и надёжно настолько. Попой сугроб не сомнёшь! Пробовала. Потому и утверждаю.
Шустрым и призрачным летом наслучалось много событий. Как второй снег — не протолкнуть. Осень принесла некоторое успокоение. Некоторым. И стёрла августовские слёзы. Обильными холодными дождями.
Небо благородно грузилось тёмно-серым и отливало «фиолэтовым». Тучи приходили и уходили, не прекращая сизой тоскливости и осадков. Ветер иногда подсушивал тротуары, но они тут же заморашивались новой порцией мокроты.
Я забыла — когда сентябрь смог втащить в жизнь столько ненатужного покоя. И благолепия. Может, когда-то. До «столетней» войны. Ощущение — что так хорошо уже было. Что это — не мираж, не посещение иллюзиона. Появилось ещё в мае. «Маяться». Летом — сквозь трясения и судороги — укрепилось. А к первым числам девятого месяца пробудилось однозначно. «Однозначно!» И смазано елеем, накатило. Наполнило дни. Утвердилось. Отвердело.
Я стала много гулять. По дождю, по холоду. Какая, собственно, незадача?! Разбрызгивала оранжевыми резиновыми сапожками лужи, прятала озябшие кисти в нагрудные карманы «аляски». Поправляя шапочку, непременно укладывала короткую чёлку — чуть-чуть видную из-под трикотажного валика. Поддёргивала сумочку, оглядывала парк, перед глазами туманящийся. И топала, топала. По жизни. После прогулки шла в кафе. Одно, любимое. Бариста улыбался мне. Размазывая капли воды по стойке. Чуть кивал, в приветствии. Молча спрашивал — «как всегда?» Я моргала глазами — «решительно!» И потом долго грела задрогшее тело горячим. Пожёвывала десерты, нагоняя вес. Курила «для курящих». И повторяла порцию кофеина. Рядом ходили и обсуждали насущное. А может, вечное? Посетители. А я смотрела в окно, на грязные стёкольные потёки, на автомобильную движуху по переулку, на вечно торопящихся куда-то. Куда? Людей. И отчётливо осознавала — я на месте. Мне некуда и незачем спешить. Я пришла, я — дома.
Второй снег моей судьбы выпал — казалось бы — поздно и не совсем вовремя. Всё крутилось колесом. Обозрения. Я теперь иногда смотрю на него, осеннего. Закованного в цепи, с выгоревшими на солнце, дырочно проржавленными и облезшими от тысяч ладоней, кабинками. С несбывшимися восторгами и убитыми временем фантазиями. «Как же должно мне быть здорово!» Ан, и не должно. Колесо обещает, но не гарантирует! Дальше всё — восторги, фейерверки, пушечное мясо, оргазмы — от меры ума. Образованности и знания этикета… И обозревало. То что было сокрыто — в полной мере оголилось. И перетекло в стыд. А кроме того, глобальное сооружение мысли и действа начало рушиться. Каждодневно и окончательно. Мир погрузился в копоть, смрад и заволокся арктической ночью. Их мир. Мой высветлился. Посвежел. И налился красками.
«Декларация о независимости!» Вот что легло в меня сугробом. Который и попой не примнёшь! Я это знала точно. Первый снег. Обычно не задерживающийся в природе. Лежал в моей могильной норе — вечно. И даже странно. Что растаял…»