Автор: Лис_Уильямс
Они были хороши все до единой и манили его своими черными, ореховыми, медовыми глазами. Он никогда не поддавался. Нежная пена пепельных, уголь черных, карамель каштановых волос обволакивала его, щекоча упоительными ароматами. Он с холодной улыбкой и легким кивком головы протягивал чек – и соблазнительница уходила с другим. Он никогда не провожал их взглядом.
Дэн был мастером своего дела. Четкость движений, точность внутреннего хронометра, ловкость тонких бледных пальцев, их почти неосознанная нежность – и в легких завитках практически невидимого пара, под аккомпанемент насыщенного аромата появлялись они, такие разные, прекрасные все без исключения.
Его больше интересовали не они, а те, кто заказывал.
Несколько плавных, уверенных движений питчером – и с последней капли молока на деревянную стойку соскальзывала Капучино, невысокая, с ладной фигуркой, с кружевом в волосах. И когда он передавал ее, нежную, пугливую, хорошо воспитанную, мальчишке лет семнадцати, с прической в стиле «сход снежной лавины», пластырем на переносице и со скейтом подмышкой, она то и дело робко оглядывалась, уходя. Дэн не встречался с ней взглядом.
Маленькая худышка Эспрессо с мальчишеской прической убегала за сурового вида господином в деловом костюме, и отголоски ее звонкого смеха доносились до Дэна до тех пор, пока парочка не сворачивала за угол. Изящная Латте в складках полупрозрачной одежды эльфийской походкой уходила вслед за философом и мечтателем, автором ряда поэтических сборников и вечным завсегдатаем странных сборищ с открытым микрофоном, которых Дэн не понимал и презирал, и никогда не допускал подобного в своем заведении.
Впрочем, развернуться там этим загадочным поэтическим ребятам было бы негде. Под изящной медной табличкой с надписью «Кофе», напоминающей скорее домовые знаки сказочной Праги, чем современные вывески, случайный прохожий, которых в этой части города водилось крайне мало, мог обнаружить тяжелую деревянную дверь с латунной ручкой и темным матовым стеклом. Повернув ручку и приложив определенные усилия, этот случайный счастливчик оказывался в крохотном помещении без каких-либо столиков и стульев – кофе можно было только взять с собой. Молодой человек в белой рубашке с галстуком-бабочкой, стоящий за внушительного вида деревянной барной стойкой, окинул бы нового клиента холодным взглядом кристально-голубых, почти прозрачных глаз, и убрал прядь светлых волос за ухо.
Это Дэн. Он даст вам именно то, что вам нужно. Его кофейные напитки изумительно хороши. Он не пригубил ни один с тех пор, как стал работать в этом заведении.
Наслаждайтесь!
***
Они все были изумительно хороши, каждая по-своему, и Дэн точно знал, с кем уйдет тот или иной посетитель. Звон колокольчика – и в кофейню входит высокий, широкоплечий, каштанововолосый мужчина лет тридцати с небольшим, в твидовом пиджаке и потертых бордовых брюках. Он пройдет к стойке, не отрывая взгляда от книги. Преподаватель истфака, решит бариста. Возможно, в процессе написания диссертации.
И прежде, чем хоть слово сорвется с этих тонких преподавательских губ, Дэн будет знать: Раф черный лес. Волоокая, пряная, она опустит длинные тонкие пальцы на его плечи, и этот молодой поклонник истории, раб науки опьянеет от запахов морошки и княженики. Он уйдет, забыв о книге, и так и не узнает, что в самом начале, только появившись, только окинув взором расписной потолок, историка и барную стойку, эта душистая красавица взглянула бутылочными глазами на Дэна и прошептала: «Выпей меня».
Они всегда говорят одно и то же.
Так скажет маленькая пышка Флэт Уайт, легкомысленная, невесомая, прежде чем уйти за высоким студентом в очках и цветном кардигане. Скажет тонкая, с горделивой осанкой и презрительным взглядом Лонг Блэк, прежде чем простучать каблуками за низеньким плотным мужчиной в джемпере, явно предназначенном для более высокого человека.
За холодной и неземной Фраппе придет красавец в тяжелой куртке с мехом, похожий на молодого Сириуса Блэка, рокер, механик, а может быть, пожарный. Но, как бы ни был он интересен и хорош, она прежде всего повернет лицо-сердечко к Дэну и скажет: «Выпей меня».
Он не обратит на нее внимания. И она уйдет с этим молодым героем-любовником, не видящим ее и не подозревающим о ее существовании, уносящим с собой всего лишь бумажный стаканчик, наполненный кофе. Но он придет – Дэн знал это точно – придет снова.
Потому что они были не просто хороши, все до единой. Они были невероятны.
Мрачному типу с ссутуленными плечами, одетому во все черное, от водолазки до кончиков ботинок, легко могла поднять настроение смешливая, эфирная Макиато, в белом беретике на тщательно уложенных волосах. Элегантный джентльмен с сединой в волосах, бархатистым баритоном произносивший как бы небрежно: «На ваш вкус», - тот возвращался с восторженным видом, уже точно зная, чего хочет. И Дэн с видом фокусника, повелителя тончайших вкусов, воссоздавал перед ним сладкую, утонченную, неприступно-холодную красавицу Гранито кон панна.
Черный ход в кофейне вел во внутренний двор. Вам могли сварить кофе на углях, на плитке, подогреть в широкой неаполитанской печи. Все по вашему желанию. На ваш вкус.
Девушек, девочек, женщин Дэн никогда не обслуживал. Они не видели и не слышали прелестниц, но все равно это казалось ему омерзительным. Быть может где-то, на другой окраине города, располагалось точно такое же кафе, где фигуристая хохотушка с завитками каштановых волос обслуживала посетительниц и где из молочного пара, смешивающегося с дымом свечей, на пол кофейни ступали изящные юноши в костюмах-тройках, с часами на цепочках и ароматами ванили в волосах.
И Дэн думал иногда: та, каштанововолосая, игнорировала ли она также все эти шоколадные и карамельные взгляды, была глуха к призыву голосов слаще тростникового сахара? Или с легким сердцем могла приготовить себе чашечку кофе в те минуты и часы, когда в кофейне не было посетителей?
И что будет, если выпить этот кофе? Что сделает или куда денется призрачный гость?
Он не знал этого. И не хотел узнавать. Эти барышни, холеные, нежные, приторно-сладкие или горько-ледяные вызывали отторжение. Он любил кофе, аромат кофейных зерен, высокое искусство приготовления напитка – но не прикасался к нему. По крайней мере, с тех пор, как начал здесь работать, в этом темном дубовом зале с барной стойкой, заставляющей мысли уноситься в эпоху викингов, и звоном медного колокольчика, пробуждающим от этих сновидений.
Он любил кофе как высокую платоновскую идею. Он не любил эти жеманные напитки.
Да-да, вы отлично догадались сами. До одного дня.
***
Было воскресенье, и он пришел, черноглазый, чернобровый, с длинными усами, кончики которых были подкручены и смотрели вверх. Смутно похожий на хозяина кофейни, которого Дэн видел лишь однажды. Похожий на мексиканца.
- Cafe de Olla.
- Ингредиентов нет, - ответил Дэн, не поднимая взгляда от стойки.
- Через неделю будут, - заметил «мексиканец» и ушел очень просто, как будто взгляд кристально-голубых глаз не обжигал его спину.
«Что за?» - подумал Дэн и постарался забыть об этом.
Старался весь понедельник. И вторник. В среду он бросил попытки и просто злился на себя за то, что это его злит. В четверг он обманул свой мозг и решил сделать ситуацию игрой: что будет, если в воскресенье этот странный, слишком самоуверенный человек придет, а кофе не будет. В пятницу ему удалось почти не думать об этом.
В субботу он вернулся в кофейню с глиняным горшком и недостающими специями.
В воскресенье он все подготовил и специально оставил поблизости. Ароматы корицы и пилонцилло сводили с ума, а человек, этот ужасный человек все не появлялся. Дэну было жаль затраченных усилий, нервов, времени на подготовку ингредиентов, а больше всего – себя, и если этот… нехороший человек так и не появится, он, Дэн, ей-богу, просто возьмет и приготовит этот Кафе де Ола.
Ведь он никогда его прежде не делал.
Он был зол, и обижен, и хотел всему миру в лице этого отвратительного человека доказать что-то. И за запертыми дверьми закрытой на ночь кофейни он создал ее.
Самую лучшую.
Она не была красива. Этот усатый «мексиканец», он, может, сказал бы, что она даже не была хороша, но едва она взглянула на него этими жгучими, этими летними глазами, бариста исчез, пропал, и Дэн в растерянности стоял перед чьим-то – не может же быть, чтобы его! – твореньем.
Она вся была – вещь в себе, и комната в звуках ее смеха преобразилась, стала ее вещью тоже. Забыты викинги, забыт викторианский колокольчик. Был вечер, и зной, и черепа заглядывали в окна, привлеченные светом свечей, и затхлыми, пугающими катакомбами вдруг потянуло из подвала.
Он не знал, что делать, что говорить. Она танцевала в тусклом свете антикварной лампы, его Cafe de Olla, и, привлеченные ее внутренним огнем, белые мотыльки кружились в танце.
Свечи гасли одна за другой, они сидели, девушка и Дэн, на полу в неровном мерцании светлячков, и она попыталась взять его руки в свои. Призрачные пальцы прошли насквозь. Губы задрожали. Она подняла к нему растерянное лицо и прошептала:
- Bébeme.
И он ответил неожиданно севшим голосом:
- Не могу. Нельзя.
Темные пряди обрамляли ее некрасивое, но лучшее, самое, самое лучшее на свете лицо. Губы приоткрылись, и Дэн понадеялся, что она не повторит ту же самую фразу, что есть что-то еще, очень важное, что она хотела бы сказать, что-то совершенно удивительное, как идеал, как платоновская идея кофе.
И она исчезла.
В ужасе он метнулся к чашке.
Кофе остыл.
***
Назавтра кофейня не открылась.
Он всю ночь пытался воссоздать ее, такую подвижную, такую живую, такую прекрасную в своей самобытности. Лукавой чередой, каким-то невероятным парадом черных локонов и качающихся бедер мексиканки проходили перед ним, одна невероятнее другой, маленькие и высокие, худые и с крутыми изгибами бедер, смешливые, властные, скромные, пока затем, наконец, прекрасные, прекрасные, прекрасные, и все похожие одна на другую. Но той, самой первой, самой потрясающей Cafe de Olla больше не было.
Что пошло не так? Какая роковая ошибка новичка помогла создать нечто настолько прекрасное? Как повторить неповторимое?
Он не знал. И пытался всю ночь, и день, и ночь, и затем наутро рухнул обессиленный прямо на дубовую стойку. Он провалился настолько глубоко в черноту, что даже не мог увидеть во сне ее, танцующую.
***
Они были хороши все до единой и манили его своими черными, ореховыми, медовыми глазами. Нежная пена пепельных, уголь черных, карамель каштановых волос обволакивала его, щекоча упоительными ароматами. Он встречал их шоколадные и миндальные взгляды, улыбался призыву голосов слаще тростникового сахара. И в «мертвые» часы, когда в кофейне совсем не было посетителей, баловал себя чашкой кофе.
Они были изумительно хороши на вкус, все до единой. Дэн оставался мастером своего дела. Но каждый раз, когда посетители забирали чек и его красавицы покидали кофейню, он только провожал их пустым, ничего не выражающим взглядом.
Однажды в кофейню зашел человек в ярком фиолетовом костюме, черноглазый, чернобровый, с длинными усами с подкрученными кончиками, и заказал простой черный кофе. Поставив локти на стойку, человек наблюдал за четкостью движений, ловкостью тонких бледных пальцев, которым, пожалуй, недоставало только щепотки нежности. Он видел, как кристально-голубой взгляд равнодушно встретил первую тонкую струйку пара над чашкой, как губы растянулись в заученной, вежливой улыбке. Смуглое лицо его вдруг разом осунулось, повисли кончики усов, черные глаза не улыбались. Он весь был – разочарование.
Протянув руку и схватив Дэна за запястье, человек весь подался вперед и прошептал:
- Господи, неужели ты тогда так и не сделал глотка?
И, залпом выпив весь кофе, вышел на улицу.
Источник: http://litclubbs.ru/articles/16554-pod-vyveskoi-s-nadpisyu-kofe.html
Ставьте пальцы вверх, делитесь ссылкой с друзьями, а также не забудьте подписаться. Это очень важно для канала.
