Эпиграф:
…На свете много улиц славных,
Но не сменяю адрес я.
В моей судьбе ты стала главной,
Родная улица моя!
(Музыка Б.Мокроусова, слова А.Фатьянова, «Когда весна придёт нежданно…». В фильме «Весна на Заречной улице» исполняет Н.Рыбников)
Путевушка, Партизанка…
Печка. В валенках гражданка…
Постирушка, пива кружка…
На завалинке старушка…
А ещё есть Средняя.
Средняя — соседняя
К Путевушке, Партизанке,
К партизанкиной землянке
Отношенья не имеет,
А имеет кое-что:
Здесь, по Средней, вечерами
Некто в кожаном пальто
(Иль в ватинной телогрейке),
Испускает тенью страх.
И визжат в проулках дефьки.
Воздух ужасом пропах.
Что? Дрожите? И напрасно!
Так шучу я! Пошутил!
В телогрейке я гуляю.
Перед сном. Для взбодра сил.
И про девок я придумал.
Им, задрыгам, чё визжать?
Если только кто залезет
Тихо в девичью кровать.
Там уляжется без спроса,
Обоймёт за девьйий стан
Под горячее дыханье
(Может, даже без трусов).
Так что вы не сомневайтесь!
Улиц — три. Народу — воз.
В Партизанке, Путевушке
И на Средней я возрос.
Здесь мужал, крепчая телом.
Кошек здесь гонял, собак.
Материться научился,
Бражку лазил на чердак
Похлебать с железной кружки
Из бидона в три ведра.
(Быстро бражка доходила
На чердачной духоте).
Иль в Голутвин с пацанами
Мы портвейн ходили пить.
В «Привокзальном» покупали
«Акстафу» и «Каберне».
Там, в вокзальных переулках,
На тележке ездовой,
Где колёсами — подшипник,
Обезноженный мужик
Рассекал туда-обратно.
На спине висел рюкзак
Для сбирания бутылок
И для сдачи их на пункт
По приёму стеклотары.
Тем мужик безногий жил.
А в году восьмидесятом
Вдруг исчез. Прошла молва,
Что его, греха подальше,
Упекли в сиротский дом,
Чтоб своим поганым видом
Он не портил впечатлень
Для приезжих иностранцев,
Кои могут навестить
Город наш в Олимпиаду.
Их ж в любимую Москву
Ожидали тыщи тыщев!
И лаптёй не разгребёшь!
А до нас всего-то с гаком
Сто «кэмэ»! Приедут враз!
И тогда чего увидят?
Эту гниду с рюкзаком?
Так что нет уж! Лучше нахрен!
С глаз долой его вообще!
И отправили. Подальше.
Где дорог и вовсе нет.
Где гниют вокруг избёнки,
Мхом покрылся сельсовет.
Не живет, а доживает
Где «негодный элемент».
Там бутылок не сбирает.
Там бутылок вовсе нет!
Там собрание убогих,
Не вписавшихся в струю.
Так что ну их к грёбен-маме!
Мы же строим коммунизм!
Мы всё знали. Понимали.
Жалко было мужика.
Только что могли поделать?
Жизнь скучна и нелегка.
Пожалели — и забыли.
Хватит нахрен! Жить так жить!
И в другие развлеченья
Незатейливо пока
Шли на танцы мы в «Бобровский».
Не бесплатно. Два рубля.
Если ж нет в кармане денег,
Лезли дерзко чрез забор.
Там дружинники ловили.
Не всегда. Зато поймав,
Нам пинчищами лупили
И вели в опорный пункт,
Где мильтон сидел усатый,
С выраженьем на лице.
Оформлял он протоколы,
Чтоб содрать за дерзость штраф.
Но, бывало, не ловили.
Не фартило нас догнать.
Мы тогда в толпе скрывались,
Что на танцы здесь пришла.
Да, в «Боровском» были танцы!
И ансамбль играл музон.
Твист, «битлов», и «зеппелинов»
(Но не Ойстрах и Кобзон).
И тряслись, вихляя жопом,
И выделывали па.
А потом дрались, бывало.
Для чего? Да просто так.
Это всё — из развлечений.
Но не каждый ж день шалить!
Надо ж было и горбатить,
Чтобы жрать. И чтобы жить.
И поэтому старались.
Кто учиться, кто в завод.
Кто мозгами напрягаться,
Кто сожрамши бутерброд,
У станка дугой согнувшись,
План посменный выполнять.
Горб растёт над всей спиною,
Мастер, сука, над душою,
Матом яростным орёт:
«План гоните, вашу маму!
Нам в парткоме телеграмму
Показали из ЦеКа!
Не валяйте дурака!»
Так что утром спозаранку
И в четыре, сжрав обед,
Шли по улицам на смену
Работяги. Коих нет
Нынче в прежних тех масштабах.
Поредела их толпа.
И гудок гудел протяжно,
Означая, что пора
Начинать им всем валдохать.
Пользу Родине нести.
Парься, ж.па! Парься, морда!
С коммунизмом — по пути!
И как символ тех свершений,
В благодарность поколений,
Там, где шли к заводу толпы,
Щас поставлен на бетон
Паровоз железный чёрный,
Той известной марки «эЛ»,
Лебедянского, который
КонструктОр и инженер.
Да, стоит. Труба бездымна.
И колёса, замерев,
Никуда нас не торопят.
Словно он — железный лев,
Что к прыжку всегда готовый.
Но «готов» не значит «бечь».
Память, память… Ты — извечна!
Лишь тебе доступна речь
Об ушедших поколеньях,
Что вершили! Что могли
И трудиться, и смеяться!
Где они? Куда они?
В чём бесследно растворились?
В переулках и домах?
И шныряют злые кошки.
От кошар — тоска и страх…
Но негоже бредить душу.
Унывать не наш удел.
Путевушка, Партизанка…
Кто куда зачем успел?
Вы ветшаете неспешно.
В Средней тоже тех домов
Нету больше половины…
Кто здоров. Иль не здоров….
Жизнь идёт. Бывает, скачет.
Иль скулит, поджавши хвост.
Кто в роддоме, кто в остроге,
Кто плетётся на погост…
Путевушка, Партизанка…
Неказистая гражданка…
Варка-сушка-постирушка…
Зачерствела та ватрушка,
Что когда-то очень вкусной,
Восхитительной была…
Всё проходит. Всё уходит.
Жизнь идёт. Дела-дела…
(Но соседка, что напротив,
всё ещё не родила!)
Пояснения:
Путевушка и Партизанка — вульгарные названия улиц Путевая и Партизан, что имеют место в подмосковной Коломне, в районе железнодорожного вокзала Голутвин;
Голутвин — название вокзала в подмосковной Коломне;
«Тридцатый» — так в просторечии называли привокзальный гастроном жители вышеназванных улиц;
«Акстафа», «Каберне» — названия вин;
«Бобровский» — народное название парка около ДК имени Зайцева, где находилась популярная в городе танцплощадка.
Отдельное спасибо за рисунки к тексту художнику Юрию БОРЦУ, а также странице Колямба & Борямба!
Алексей КУРГАНОВ