"Если долго всматриваться в Украину — Украина начнёт всматриваться в тебя", — сказал бы Ницше, живи он сегодня. И когда меня упрекают в политизированности, я категорически возражаю.
"Божественная комедия" — разве политика? Но там всюду сквозит борьба чёрных гибеллинов с белыми, упоминается противостояние Капулетти с Монтекки и прочие аспекты тогдашней политической действительности. Эти хвосты и уши торчат настолько откровенно, что недоброжелатель язвил: у Данте получилась не поэма, а газета.
"Унесённые ветром" — разве политика? А ведь сюжет разворачивается на фоне братоубийственной войны в Штатах: события в жизни Скарлетт О'Хара сгенерированы противостоянием Севера и Юга и усилены кровопролитием.
О романах "Война и мир", или "Тиль Уленшпигель", или "Собор Парижской Богоматери" даже говорить неловко; список знаменитых произведений, пронизанных современной для героев политикой, можно продолжать долго и с удовольствием. Все они написаны о главном — о любви и смерти, а потому неизбежно затрагивают самые болезненные темы современности. Стоит ли удивляться, что мой роман "1916 /Война и мир", действие которого происходит накануне краха Российской империи, вызывает стойкие ассоциации с нынешними отечественными реалиями?
В хорошей книге события и персонажи должны быть актуальными. Читатель с мозгами не станет сопереживать неупругим сферическим героям, которые существуют в вакууме...
...зато читатель без мозгов подзабыл, что ватник — это вполне безобидная одежда, и что слово жид в тексте далеко не всегда оскорбительно для еврея, и что чернокожие в определённых обстоятельствах без комплексов называют друг друга ниггерами.
Я предлагаю читателям чувствовать нюансы. Заглядывая в чужую книгу или заходя на чужую страничку, не худо помнить, кто у кого в гостях, и не забывать древнюю китайскую мудрость: легко быть святым, сидя на вершине горы Тай-Шань; труднее оставаться святым, сидя на базаре.
Мы все, хотим того или нет, всматриваемся в бездну, а бездна всматривается в нас.
Нормальное дело.
