О фильме «Возвращение «Святого Луки»
Александр СЕДОВ (с) кинозаметки / июль 2019 г.
Работники идеологического фронта понимали опасность романтизации образа преступника. Члены редколлегий и худсоветов много раз перечитывали варианты сценария и зорко отсматривали отснятый материал. Потенциальную угрозу они замечали на дальних подступах к экрану, о чём своевременно сообщали в отзывах, адресованных режиссёру и директору студии. Вот характерный пример такого заключения на сценарий фильма «Возвращение «Святого Луки», сюжет которого посвящён поискам украденной из музея картины голландского художника Франса Халса. Обратите внимание на изящный слог, как тонко выделены смысловые оттенки. Чувствуется опытная редакторская рука. Документ для служебного пользования возведён на уровень разговора о добре и зле:
«В сценарии идёт схватка двух враждебных начал: с одной стороны, борцы за народное богатство и нравственное здоровье общества – работники уголовного розыска, с другой – стяжатели и воры, любители лёгкой наживы, люди без чести и совести, обречённые на неминуемое разоблачение.
Однако в этой истории есть некоторая романтизация образа главного преступника по кличке «Граф», личности крупной и впечатляющей. Артистичное проведение операций, хладнокровие и мужество «Графа» поневоле заставляют переживать зрителя его грустной доли и даже сочувствовать его успеху! Естественно, такой эмоциональный эффект никак не может устраивать редакторов. Поэтому «Графа» следует «поставить на место», показать его как человека отвратительного, аморального, жестокого» (цитата по док.фильму "Исторические расследования. Странствия "Святого Луки". 27 оттенков чёрного").
Фильм был снят на киностудии «Мосфильм» и показан в 1970 году. Что в итоге увидел зритель? Изуродованную цензурой киноленту? Беспомощные образы героев, художественно плоские из-за хирургического вмешательства надзорной инстанцией? Обратимся к книге Всеволода Ревича «Кинодетектив: уголовный розыск и художественный поиск», изданной в 1983 году, через тринадцать лет после выхода фильма «Возвращения «Святого Луки» на экран. В этот период с 1970 по 1983 гг. вмещается едва ли не весь «застой», «длинные семидесятые», как ещё именуют годы брежневской стабильности. Нетрудно догадаться, что за этот срок бытовавшие общественные нормы, правила, параграфы ведомственных инструкций не сильно менялись в государстве, и так же оставались стабильными параметры в оценке художественных произведений теми самыми инстанциями. Кинокритик – зритель пристрастный по определению. Он должен оценивать фильм зорким глазом и говорить о нём метким словом. Ревич разглядел в образе «Графа» все те «изъяны», которые были ясны редакторам ещё на этапе сценария.
Начинает Ревич издалека, с преамбулы, сначала вводя нас в курс проблемы: с какими противоречиями приходится сталкиваться советскому кинодетективу, если в центре его внимания оказывается образ преступника.
«Перед авторами, затеявшими вывести на экране человека, преступившего закон, возникают, на первый взгляд, несовместимые требования. Когда конфликт завязан вокруг борьбы преступника и криминалиста, то первый должен быть показан сильной личностью. Я далёк от мысли, что «уголовные» фильмы ставятся специально для перевоспитания заблудших душ. Но уж если потенциальный правонарушитель заглянул в кинотеатр, то он должен выйти из него с полной уверенностью в неотвратимости возмездия, - отмечает критик. – Но с другой стороны, в советском кинематографе принципиально не может быть состояния, в которое нас нередко ввергает западное кино. Какой-нибудь гангстер изображается там такой незаурядной, интригующей личностью, что зрительское сердце невольно настраивается на его частоту, и мы начинаем отворачиваться от противных представителей закона, пытающихся затравить милых разбойников.
Как же наше кино выходит из этих противоречий? Не всегда без потерь. (…) «Граф» - одна из оставшихся в памяти ролей так рано умершего Владислава Дворжецкого. Граф – беглый каторжник, как сказали бы в старину, или вор-рецидивист, если воспользоваться современной терминологией. В персонаже Дворжецкого чувствуется твёрдость характера, незаурядный ум. Смотришь, смотришь и начинаешь удивляться: и этот интересный мужчина в «интеллигентских» тёмных очках – бандит? В иные моменты ему и вправду сочувствуешь…
Конечно, всё зависит от конкретных обстоятельств. Иногда можно посочувствовать и правонарушителю. Помните «Берегись автомобиля»? (…) Но тип, который способен варварски, ножом вырезать из рамы бесценное полотно, как это делает Граф, и попытаться вывести народное достояние за границу, не может рассчитывать даже на малую толику наших симпатий. Времена воров-джентльменов прошли» (В.Ревич. Кинодетектив: уголовный розыск и художественный поиск; - М., 1983; с. 115-116).
Ревич высказал солидарную с редакторами Госкино позицию, правда, тринадцать лет спустя – после того, как фильм много раз побывал на экране. Не сказать, что редакторы неправы: герой в исполнении Владислава Дворжецкого действительно вызывает сочувствие и немалую долю симпатии, хотя это и не снимает с него клейма преступника и не отменяет нашего удовлетворения от его разоблачения и поимки. Как же получилось, что эксперты, будучи на начальном звене цепочки идеологического надзора, никак не повлияли на исправление его образа, если снайперски точно предсказали возможную к нему симпатию? Куда смотрели руководители киностудии, кинопроката и телевидения, давшие зелёный свет этой картине? Не знаю всех обстоятельств и закулисных споров вокруг этого фильма, но, вероятно, не сильно ошибусь, предположив, что потенциальный успех этого крепко сработанного кинодетектива перевесил все минусы, усмотренные редакторами (а затем и кинокритиками). В прокате 1970 года фильм «Возвращение «Святого Луки» собрал свыше 21 миллиона зрителей и в сводной таблице занял 13 место. Картина окупила себя и прокормила два десятка не столь успешных советских фильма.
Разумеется, не только соображениями кассы был продвинут в прокат фильм Анатолия Бобровского. Если закрыть глаза на некоторую романтизацию образа рецидивиста Графа, перед нами фильм с чётким идеологическим посланием, отвечающим ленинской формуле: «искусство принадлежит народу». Дальше это послание расшифровывается так: и всякое частное присвоение произведения искусства с помощью кражи и с целью наживы, – аморально, а уж попытка вывести за рубеж – аморальна вдвойне. Если бы вору, так ярко сыгранному Дворжецким, противостоял не столь запоминающийся следователь, картину, вероятно, завернули бы на стадии производства. К счастью, выбор на роль следователя актёра Всеволода Санаева безошибочен. Немногословный, вдумчивый, далеко немолодой, не боящийся выказать свою неосведомлённость в музейном деле и изящном искусстве, что называется «себе на уме», полковник Зорин предстал на экране милицейской версией комиссара Мегрэ. В противостоянии степенного, мудрого, почти пожилого Зорина и амбициозного, дерзкого, полного сил, молодого Графа стали прочитываться отношения праведного отца и заблудшего сына, да и название фильма «Возвращение «Святого Луки» напоминало об этом, другом библейском сюжете, также не раз запечатлённом в живописи.
Если смотреть на заочный спор редакторов Госкино со съёмочной группой с высоты истории можно увидеть, что романтизированные образы преступников, возникавшие время от времени на советском экране, не могли сколько-нибудь серьёзно расшатать идеологические устои до тех пор, пока внутри фильма существовал другой, положительный полюс. Равный, а вернее превосходящий в нравственном отношении, образ блюстителя правопорядка. Больше чем служебная функция в сюжете и больше чем должность в служебной иерархии, иначе говоря – личность.