Основной массив нашей информации о Гае Юлии Цезаре Августе Германике по прозвищу Калигула [раннее детство он провёл в военном лагере с отцом и матерью; часто наряжался в одежду легионера, из-за чего ему дали это прозвище, поскольку Caligula – уменьшительно-ласкательное от caliga, «солдатский сапожок»], преемнике Тиберия, приходится на Диона Кассия и его «Римскую историю». Светоний во многом не надёжен и у него отсутствует хронологическое повествование, а книги Тацита, относящиеся к данному периоду, потеряны. Есть, конечно, ещё «Иудейские древности» Иосифа Флавия, но по большей части мы можем использовать их лишь как дополнительный источник, поскольку непосредственно описание правления Калигулы у него скудное (и оно понятно – в деятельности императоров его больше интересовало их отношение к иудеям и иерусалимским древностям, храмам), за исключением достаточно подробного повествования о заговоре, оборвавшем жизнь принцепса. В целом у всех трёх авторов Калигула предстаёт сумасбродным параноидальным капризным тираном, подверженным сильным страстям и зависимым от них. И хотя, в отличие от рассмотренного нами ранее Тиберия, с этой характеристикой трудно спорить, хочется попытаться взглянуть на Гая Цезаря с другой стороны, не просто как на безумного жестокого тирана, но как на человека с определённым взглядом на власть, на свою роль как правителя и на сенат; взгляд, который, как отмечали многочисленные историки, просто не вписывался в ту политическую систему, которую построил Октавиан Август на данном этапе. Во многом помогут нам в этом книги Э. Баррет и А. Винтерлинга.
Нам известно, что до 39 года Калигула обещал сенаторам, что будет править вместе с ними и делать всё то, что бы им ни понравилось, называя себя их сыном и подопечным. Он также роздал деньги преторианцам, выплатил и завещанное народу, городским войскам, ночной страже, регулярным частям вне Италии, гражданам, ранее служившим в войске. Все эти действия носили подражательный Августу характер, Калигула пытался показать себя достойным наследником. Но в них не было ничего экстраординарного, эти универсальные демагогические приёмы, призванные поднять популярность, в той или иной мере применяли в начале правления все представители династии Юлиев-Клавдиев.
Причины изменения отношения Калигулы к сенаторам, вероятно, кроются в убийстве в 38 году некоторых лиц из ближайшего окружения принцепса – Марка Юния Силана и Макрона. Некоторые исследователи связывают причины их крушения с Тиберием Гемеллом, усыновлённым Гаем Цезарем сыном Тиберия, и болезнью самого Калигулы. Автор биографии императора, Д. Нони, в одноимённой книге выводит мотивы убийства из возможности гражданской войны. В случае гибели Гая трон должен был перейти к Тиберию Гемеллу, с чем были согласны не все. Друзья отца Гемелла, Друза, были известны как люди беспощадные, так что теоретически передача власти могла сопровождаться беспорядками. Не исключена возможность какого-то конфликта, усугубившегося в связи с возможностью гибели императора. С этого момента начинаются репрессии в среде аристократии. Интересно, что теперь их судьба решалась не в сенате, а лично принцепсом. Возобновились обвинения в оскорблении величия. Поводом стало якобы двуличие сенаторов. Тут разумно привести саму эту речь с обвинением, переданную Дионом Кассием:
«Сам я имею право делать это, в своем качестве императора; но Вы не только поступаете неправильно, но и также виновны в оскорблении величия, позволяя такой тон по отношению тому, кто был некогда вашим правителем. Если бы Тиберий действительно поступал неправильно, то Вы не должны бы чтить его как Юпитера, пока он жил, неоднократно говоря и голосуя тогда так, как вы делали, а теперь поворачиваться в противоположную сторону. Но Тиберий не один, к кому вы относились двуличным образом; Сеяна также вы сначала надули тщеславием и испортили, а потом казнили его. Поэтому я также не должен ждать никакого достойного обращения от вас».
Это одно из важных событий в истории принципата Калигулы – им была снята маска дружбы. Сенаторы же не могли выйти из игры. Поэтому они проголосовали, чтобы приносить ежегодные жертвы его Милосердию, за то, что тот их не истребил. Только некоторые из сенаторов всё ещё продолжали пользоваться покровительством императора. В основном это были совершеннейшие лизоблюды: Домиций Афр, притворившийся поражённым ораторскими навыками Гая; Квинт Помпоний Секунд, целующий его ноги; Гней Сентин Сатурнин, кроме того, носивший перстень с изображением принцепса; Луций Вителлий, называвший императора богом. Занятным кажется эпизод, приводимый и Светонием, и Дионом Кассием, весьма распространённый в публицистической и научно-популярной литературе о Калигуле: император решил сделать своего любимого коня Инцитата сенатором, сделал ему конюшню из мрамора и ясли из слоновой кости, даже отвёл ему дворец с прислугой и утварью, куда от его имени приглашал и охотно принимал гостей. Хотя, с одной стороны, случившееся будто бы должно демонстрировать безумие Калигулы, это вполне можно воспринять и как сатиру на соответствующее поведение сенаторов. Гай приравнял сенатора к лошади. Больше того, этим император будто бы подчёркивал, что может назначить на место сенатора абсолютно любого, даже коня; сами сенаторы превращались во всецело зависимых от него особ, его марионеток, что должно было отражать его абсолютную власть над подданными.
Наконец, стоит упомянуть ещё об одном эпизоде, связанном с германским и британским походами Калигулы. Гай решил соединить воды между Путеолами и Бавлами [Путеолы – приморский город в Кампании, Бавлы – находились через залив от Путеол]. После постройки Калигула, надев нагрудной доспех Александра Македонского, поверх него шёлковую лиловую хламиду, носимую греческими военачальниками, расшитую драгоценными камнями из Индии, взял меч со щитом и надел венок из дубовых листьев, словно празднуя триумф. Совершив в таком виде жертвоприношение богам, затем вместе с вооружёнными солдатами помчался в Путеолы по мосту. После этого Калигула, некоторое время оставаясь там в течение следующего дня, «словно отдыхая от сражения», вернулся с долгой процессией тех, кто подразумевался добычей, включая и Дария из Аршакидов. Наконец, в конце похода он выстроил войско на морском берегу и вдруг приказал всем собирать раковины в шлемы и складки одежд.
Причин для подобного похода может быть несколько. Светоний, например, упоминает, что этим самым Гай пытался устрашить британские и германские племена. Возведение моста было аллюзией на деяния персидских царей Дария и Ксеркса, соединивших Босфор и Геллеспонт (недаром Калигула будто бы заявил, что соединил гораздо большее пространство моря, чем Дарий и Ксеркс), и служило доказательством неограниченной власти Калигулы, не зависящего от воли сенатских генералов, способного даже провести своих солдат пешком через море. Само же последнее триумфальное шествие в нагруднике Александра Македонского заимствовало элементы мероприятий персидских и эллинистических монархов, отображало новый статус принцепса. Что касается «собирания ракушек» (эпизод часто на разных сайтах упоминается как «Война Калигулы с Нептуном», а к нему также добавляют, будто бы Гай Цезарь до этого приказал солдат бить копьями в воду – то, что не упоминается в источниках, но есть в достаточно известном художественном произведении Роберта Грейвса «Я, Клавдий», откуда, видимо, и пошло в массы), то тут у историков есть несколько объяснений. Так, в частности, большая часть считает, что императором планировалось вторжение в Британию, но было отменено в последнюю минуту либо из-за того, что перед лицом нашествия бритты могли объединиться, либо потому, что побоялись пересекать Ла-Манш и за это были подвергнуты унижению – собирать ракушки за «победу над Океаном». Высказывались предположения и о возможных учебных манёврах, и о том, что Калигула не планировал широкомасштабный поход, а собирался подавить восстание одного из древнегерманских племён. Баррет предполагает, что описанное у Светония взятие под защиту Админия, сына британского царя Кинобелина, изгнанного отцом, было связан с морским инцидентом. В любом случае, здесь мы имеем дело, скорее всего, с неудавшимся по каким-то причинам походом на Британию, финалом которого стал эпизод с раковинами – едкая насмешка со стороны Калигулы.
Не секретом является тот факт, что Октавиан Август обожествлением после смерти Юлия Цезаря положил начало этой практике. Тем не менее, этой участи удостаивались далеко не все правители. Например, из династии Юлиев-Клавдиев только Клавдий был обожествлён. Император в римском культе, как метко замечает Егоров на примере Августа, «был символом созданной Римом свердержавы, культа Рима, римского государства, римской системы ценностей». Как считают некоторые исследователи, Калигула пытался создать «чистый культ» на манер персидской или эллинистической монархии и для этого стремился убрать «государственную составляющую» и поставить на её место свою личность. Во многом он подражал эллинистическим правителям. В то же время другие историки полагают, что преувеличивать египетское влияние на Калигулу не стоит, поскольку в источниках подобное поведение представлено отдельными политическими выступлениями с целью насмешки над сенаторами. Если император и был безумен, то только в том, что полагал возможным построение империи с абсолютным монархом, в которой сенаторы превращались в обычных подданных, а иллюзия, созданная Августом при создании системы принципата, была полностью развеяна. В 41 году жизнь Калигулы обрывается из-за заговорщиков. Практика террора получила официальное осуждение со стороны римского государства, а большинство его постановлений было отменено после его смерти его преемником Клавдием.
Также читайте нашу статью о Тиберии: Безумие и жестокость Тиберия