Осенью 1979 года был опубликован первый выпуск неофициального альманаха «Женщина и Россия» — журнала, разрушившего идеальный образ благополучной советской семьи. Впервые в СССР появилось издание, посвящённое проблемам женщины и ребёнка — в самиздате того времени почти не писали на социальные темы. Альманах вышел ограниченным тиражом, и его сразу же издали на французском, затем перевели на португальский, японский и другие языки. Наталия Малаховская, писательница, представительница «второй культуры», одна из создательниц альманаха рассказала о том, каково это говорить о своих правах в стране, где «женский вопрос» давно решён.
Бабушкина внучка
Наталия Малаховская родилась в Петербурге, в семье научных работников. Её мама пережила блокаду, отец, Лев Малаховский, воевал на финском фронте и служил переводчиком на Аляске. Детство Наталии прошло в небольшой квартире, недалеко от Никольского собора.
«Я жила и училась в районе, где жили в свое время великие русские писатели: рядом была Покровская площадь, церковь, куда ходил Пушкин, площадь Тургенева, там жил Петрашевский, а к нему ходил в гости Достоевский».
Большую роль в жизни Наталии играла бабушка Лия. «Она была невероятным человеком. Талантливая, красивая, в нее были влюблены все студенты университета Тарту, где она училась. К началу гражданской войны Лия оказалась на фронте, где и встретила деда. После войны они переехали Москву, где бабушка подружилась с Александрой Коллонтай (российская революционерка — прим.ред.), работала в Институте детского коммунистического движения под началом Крупской. Когда Сталин закрыл институт, бабушка вернулась в Петербург и всю жизнь боялась, что её арестуют. При этом она не переставала поддерживать связь со старыми большевиками. Они приходили к нам домой, закрывались в бабушкиной комнате, пили чай и пели революционные песни».
Бабушка поддерживала Наталию во всём: возила во Дворец пионеров на занятия лепкой, уговаривала не разбрасывать первые стихи на клочках бумаги, а записывать их в большую тетрадь.
Темница без оков
В 1960-м году семья Наталии переехала на окраину Петербурга — отец сменил работу и стал меньше зарабатывать. С домработницей пришлось попрощаться — все домашние обязанности легли на 13-летнюю Наталию: «Родители мне запретили заниматься лепкой и музыкой, писать стихи. У меня не было времени на себя — я была как Золушка: приходила из школы, собирала бельё для прачечной, отвозила его и возвращалась, готовила и мыла посуду. Меня могли наказать за то, что я прочитала страницу книги до того, как закончила домашние дела».
Бабушка Наталии заболела болезнью Альцгеймера и единственным утешением для девушки стала школа — в 1963 году она попала в класс к известному педагогу Наталье Долининой. «Мы сидели в классе: девочки в ужасных коричневых платьях и чёрных передниках, мальчики в униформах, похожих на солдатские шинели. Она зашла к нам, села прямо на учительский стол и стала болтать ногами. Когда Наталья Григорьевна вытащила сигарету из пачки и закурила, у нас глаза на лоб вылезли. Долинина прекрасно преподавала литературу, и мы все полюбили её подход. Меня же она просто спасла». В школе Наталия Малаховская начинает писать свою первую повесть «Темница без оков», которую позже опубликует в самиздате «37».
«Ты что, аборт не могла сделать?»
«У меня долго не было ощущения, что я женщина. Как будто и не было разницы между нами и мужчинами. Женщины работали очень много, а в коммунальных квартирах обращались в настоящее кухонное рабство. Была невероятно отвратительная одежда — люди вынуждены были носить какую-то гадость. Мы жили в непростое время: было много самоубийств, нужно было все время врать. Например, когда я поступила на филфак ЛГУ, то быстро вышла замуж за однокурсника. Помню, как секретарь вуза, которого я пришла просить стипендию с новорожденным ребёнком на руках мне сказала: «Ты что, аборт не могла сделать?».
С мужем у Наталии отношения не сложатся и они скоро разведутся. Будущий редактор самиздата живёт в коммунальной квартире, работает экскурсоводом, лаборантом в университете, уборщицей, преподавательницей. Новое место работы приходилось искать всякий раз, когда заболевал сын — никто не ждал её выхода из больничного отпуска. Наталия продолжала писать. Пыталась публиковаться. И если в официальных советских журналах её обвиняли в литературной усложнённости, то в редакции подпольного журнала «37» ей пришлось услышать о «нехватке профессионализма», потому что она писала «по-женски эмоционально»: «В журнале ”Нева” мне отказали — редактор посчитал мою повесть “недостаточно банальной” и предложил мне сделать героя комсомольским секретарем. В 1975 я узнала про целый круг писателей, которых не печатали по разным причинам, это были представители “второй культуры”». Наталия начала участвовать в работе авторов, помогала печатать и переплетать подпольный журнал «37», который её не принимал.
Редакция на Большой Пушкарской
Летом 1979 года Наталия работала кочегаром на Ижорском заводе, таскала вёдрами уголь — единственное место, куда получилось устроиться.
В то же время она знакомится с Татьяной Горичевой, Юлией Вознесенской, Татьяной Мамоновой. И именно её материал «Роды человеческие» , о том как устроен советский роддом, станет отправной точкой будущего советского женского самиздата.
«Когда меня позвали работать в женский журнал, то сначала я восприняла предложение в штыки. Что это значит "журнал для женщин"? Кройка, шитьё, рецепты? Ту же "Работницу" было невозможно читать — ограниченный и плохо написанный журнал. Но когда я прочла статью Мамоновой, меня поразило до глубины души ощущение чего-то абсолютно нового. Этот текст не был похож на те, что выходили в советских газетах. Там была написана правда. Роддом — это настоящий советский концлагерь».
Наталия Малаховская подключилась к редакторской работе — написала свой текст «Материнская семья», уговорила Соню Соколову издать её рассказ «Летающие ящеры». В альманахе было четыре материала, написанных самой Мамоновой — они вышли под разными псевдонимами. Среди текстов было и письмо Юлии Вознесенской, отбывавшей срок за антисоветскую пропаганду, в котором она рассказала о положении женщин-заключенных в советской тюрьме.
«Мы собрали материалы разных женщин, не все из которых были феминистками. Что такое “феминизм” никто не знал, я даже не слышала такого слова. Просто описывали проблемы, с которыми сталкивалась в повседневности советская женщина: рассказывали о родильных домах и абортариях, о домашнем рабстве, о распаде семьи и отчуждении отцов от воспитания детей».
Журнал подготовили всего за один месяц. Редакция редко собиралась в одном месте, чаще всего работали из дома. В своей квартире на Большой Пушкарской Наталья сделала 4 копии журнала, больше в печатную машинку не помещалось. Остальные 6 экземпляров сделала Татьяна Мамонова. Переплетали вручную — с помощью гвоздя, гнёта и ниток. Всего сделали 10 копий. «Сделаешь больше 10 — пойдешь в тюрьму больше чем на 10 лет».
Эффект разорвавшейся бомбы
Журнал распространяли очень быстро — читали за ночь и передавали экземпляры знакомым. «Говорили про нас чёрт знает что, и женщины и мужчины. “Ах бедные бабы, что же они не взяли какого-нибудь мужика, который бы им помог все это сделать правильно. Как это может быть, что баба на что-то способна?” Даже министр культуры страны говорил, что женщина не может создать шедевров, а люди держали в руках журнал и говорили, что это потрясающе».
Контроль
КГБ начали преследовать редакцию почти сразу — одна из авторов альманаха ходила на исповеди к священнику, их содержание он докладывал сотрудникам госбезопасности. Журналисток вызывали на профилактические беседы, а основному составу редакции угрожали отнять детей. В конспирологических целях женщины дают альманаху новое название «Мария». «Мы переименовали журнал — я предлагала его называть разными именами — ведь женщин больше в России, чем работников КГБ. Закроют один, будем работать в другом».
В новом журнале Наталия отвечала за редакторскую работу. Материалы не всегда писали профессиональные авторы. В то же время заработал женский дискуссионный клуб. В «Марии» начали публиковать итоги дискуссий, в нём появились структура и рубрики. К редакции присоединилась журналистка Клавдия Ротманова — самиздате выйдет её статья «Хозяин дома». Это был первый в СССР текст о домашнем насилии.
Уже готовый и собранный первый номер «Марии» отняли при обыске в квартире у Юлии Вознесенской. «Когда я делала второй, — говорит Наталья, то каждый день относила по странице своей подруге. Ехала на разных трамваях, запутывала сотрудников КГБ. Уже тогда люди из госбезопасности следили за мной каждый день. Встречали меня на лестничной площадке и во дворах. Мои знакомые нанимали спортсменов-каратистов, чтобы те провожали меня домой.
Женский журнал казался КГБ более опасным, чем все остальные диссидентские вещи — он писал о том, что у женщин нет социальных прав. Рассказывал, как живут матери-одиночки, что происходит в роддомах и детских учреждениях. Все это не совпадало с официальным взглядом пропаганды».
Эмиграция
Перед Олимпиадой редакцию самиздата заставят покинуть Советский Союз.
«Я шла через Матвеевский сад и ко мне подошёл очень ухоженный господин.
Он проговорил сдержанно и веско: “До 10 вечера позвоните по этому номеру и скажите, что вы согласны уехать за границу. Иначе завтра утром вас арестуют”. И протянул мне карточку: на ней был указан номер телефона».
Татьяна Горичева занялась формальностями и выездными бумагами, а Наталия Малаховская день и ночь сидела за машинкой и печатала материалы для следующего номера подпольного журнала. Рано утром 20-го июля 1980 года редакция самиздата села в полупустой самолёт и через два часа приземлилась в Вене. В аэропорту их встречала Юлия Вознесенская — ей пришлось уехать раньше. Она была с репортёрами и французскими феминистками.
Почти сразу Наталия уезжает на Всемирный женский конгресс в Копенгаген. «Меня пригласили на альтернативный конгресс, который уже закрылся, когда мне удалось попасть в Копенгаген. Я попыталась попасть на официальный конгресс, куда посторонних не допускали. Встала у входа в здание с плакатом, сделанным на простыне, на котором было написано “Меня выслали из СССР из-за моей феминисткой деятельности”. Вокруг меня сразу собралась толпа журналистов, они задавали мне кучу вопросов. Я попыталась войти в здание, но полиция меня выпроводила. Всё это снимали репортёры. Глава Конгресса Лиза Остергаард (в то время министр культуры Дании) в аудиенции мне отказала — просто убежала от меня. И я поплелась к себе в гостиницу — шла по горячему асфальту босиком, потому что туфли, купленные в Вене на барахолке, в кровь разодрали мне ноги».
Этим же вечером Наталия увидела себя в телерепортаже, а сахаровский комитет передал ей, что Лиза Остергаард готова её принять. «Члены комитета предложили мне убедить Лизу использовать своё влияние для того, чтобы улучшить положение женщин в СССР. Мы обсуждали ситуацию в советских роддомах и абортариях, говорили о непростых условиях труда — что женщины вынуждены были поднимать невероятные тяжести, не было никакого закона, ограничивающего вес вещей. И министр культуры Дании пообещала, что она примет дипломатические меры для того, чтобы как-то ситуацию улучшить».
После конгресса Наталия вернулась в Австрию и из-за проблем с документами была вынуждена там остаться. Её коллеги разъехались — во Францию, Германию, США. В Австрии Малаховской долго не давали статус беженца и разрешение на работу — страна не хотела портить отношения с Советским Союзом. «Никто из редакции не попал в такое бедственное положение, как я, и никому не пришлось столкнуться с такой враждебностью по отношению к иностранцам. У меня не было никакой поддержки — я была одна, не знала языка. Работала в школе и прачечной. Единственное что у меня было — это мой сын». Сейчас Наталия Малаховская живёт в Зальцбурге, выступает с лекциями, издает книги, исследует русские сказки.
В Советском Союзе женщины продолжат говорить о своих проблемах и бороться за свои права. Через семь лет после того, как выслали издательниц самиздата «Женщина и Россия», Ольга Липовская создаст независимый феминистский журнал «Женское чтение». В середине 80-х появятся профильные общественные организации, заработает первый кризисный центр для женщин, столкнувшихся с трудностями. Образ идеальной советской семьи, созданный советской пропагандой, ненадолго исчезнет из повестки.
Спасибо, что дочитали этот текст до конца.
Мы стараемся, чтобы каждая история на сайте Фонда Ройзмана находила в вас отклик или даже немного меняла картину мира. Чтобы написать материал, наши авторы проводят с героем от нескольких часов до нескольких дней, затем ещё долго поддерживают связь. Мы отправляем журналистов в командировки, иллюстрируем материалы профессиональными фотосъёмками. У нас нет государственной поддержки и рекламы — мы работаем благодаря небольшим частным пожертвованиям. 30, 50, 100 рублей ежемесячно позволят нам планировать будущее, писать больше и помогать лучше. Платёж можно настроить внизу страницы и легко отменить, если изменятся обстоятельства. Спасибо за вашу поддержку.