В небольшой комнате повисло тягостное молчание, напряженное и угрюмое. Ритка, обычно не умолкавшая ни на секунду, недовольно рассматривала гнойный прыщ на щеке. Танька задумчиво красила длиннющие ногти темно-синим лаком, а Ляля, которая пришла полчаса назад, разглядывала подруг, раздумывая, а оно ей вообще надо. Зачем она таскалась в эту квартиру? Пообщаться с девчонками, сбежать от одиночества? Вразумительный ответ никак не приходил в голову, да и не был особо нужен.
– Там, сверху, обои отклеились, – прошептала Ляля, вздохнув.
– Ну и хрен с ними, – пробасила Танька. – Сюда ж не за обоями приходят...
– Эт точно, – ухмыльнулась Ритка. – А ты чего опять притащилась? У тебя же выездной.
– Да так... – Ляля пожала плечами, оглядывая комнату. – Не знай наверняка, ни за что не сказала бы, что это спальня для любовных утех...
– А я бы хрен сказала, что ты девочка по вызову, – буркнула Таня. – Тоже мне, для утех. Ха! Слово-то какое, прям...
– Мы на Волокутьевском стояли, – перебила Ритка, резко захлопнув карманное зеркальце. – Пока нас мамка не приметила. Здесь-то всяко лучше. Так что не гони, бебик. Никакой безгандонщины, допы только по договоренности и двойному тарифу. Ходоки проверенные.
Ляля, как прозвали её на точке, поморщилась. В носу засвербело от резкого приторного запаха Риткиных духов.
– А ты про седьмой расскажи, – подмигнула Танька, слегка толкнув подругу в плечо.
– А чего рассказывать? – Ритка вновь достала зеркальце. – Хреновое место, заговоренное, проклятое.
– Да хватит пялиться каждые пять минут! – взревела Танька, не отличавшаяся особой красотой. – Расскажи про тот случай.
– Случай, говоришь, – прошептала Ритка, убрав зеркальце в сумочку. – Ну, ладно. – Кокетливо поправив выбившийся локон, улыбнулась. – От Волокутьевки до седьмого – минут десять на машине, но ведь мужики – народ нетерпеливый, поэтому мало кто туда рвался, сразу на месте и решали все дела. Но были и любители острых ощущений, не без них. Про седьмой много слухов ходило. И что девку молодую там изнасиловали когда-то, а та ведьмой оказалась, вот теперь и мстит каждому ходоку, кто на седьмой забредёт. И что нечисть там шарится, болтали. А еще говорили, что мозги там конкретно выносит, память отшибает, и не помнишь, чего творил.
Ляля, приоткрыв рот, уставилась на Ритку. Страшилки она с детства любила, особенно про колдовство и разные заклинания.
– И что, правда, там ведьма живет? – спросила, затаив дыхание.
– Ну, Лялька! Ну какая ведьма! – рассмеялась Ритка. – Хотя кто знает. Может, и живёт. Как сама там очутишься, так расскажешь, да ведь, Танюха?
– А ты ей про мужика расскажи, – не унималась Танька.
– Да чего рассказывать, – вздохнула девушка. – Стояли мы, как обычно, вшестером. Макс неподалеку был, сам-то в тачке сидел, а нас жопы морозить заставлял на обочине. Ну, не о том речь... Подъехал клиент, меня выбрал. Села я, значит, к нему, а он говорит, мол, на седьмой поедем. Я, конечно, в сказки эти не верила, но всё равно чё-то не хотелось мне туда, хрен его знает. Может, говорю, здесь обслужимся, милый? А он ни в какую, на седьмой и всё, придурок хренов. Ну, поехали мы. А он в лес, да поглубже проехал: была там лазейка, дорожка любителей, как он. Остановился, достал, значит, свой агрегат – а там не агрегат, а так, одно названия. Я чуть со смеху не лопнула! – Ритка захохотала, легонько хлопнув Таньку по плечу. – Ох, Лялька, с такими дела худо идут. Беда одна, а всё туда же – поработай, детка, как следует, порадуй моего силача. Так и хочется послать за оскорбление личности или как там говорят! Ну чего мне с тобой работать, дружок, обижаешь! С таким даже к шлюхам стыдно заявляться!
– Да не отвлекайся ты, – перебила Танька, хохоча.
– А, ну да. В общем, достал он своего захудалого, ну и говорит, давай, мол, подними ему настроение. Вот придурок! Его бы ухватить для начала да не за что! Ну, да ладно! Я, конечно, нагнулась, пальчиками так аккуратненько прихватила, и тут... хрясь, куда-то провалилась. Ни хрена не помню! Вот хоть убей!
– Как это? – спросила Ляля, выпучив глаза.
– А так, не помню. Но только в себя пришла, мужик этот весь в крови, черт бы его побрал. Я как заорала, да тут поняла, что в одной руке у меня – нож, а в другой – его пупырышек. А из глотки – кровища! Выскочила я из машины, ни хрена понять не могу, ору, как заведенная! Выбросила ножик, а откуда он взялся-то! Ну не я же его зарезала, да еще и красавца его отрезала! Да быть такого не может!
– Может, и заколдовала тебя ведьма, – пробормотала Ляля.
– Да кто ж знает! Как до точки добежала, не помню. Совсем чумная была. И всё казалось, что бежит за мной кто-то, шепчет вслед. Обернусь – никого! Опять бегу, а чувствую, что не одна. В общем, муть конкретная!
– А что потом? – Ляля осторожно дотронулась до Ритки, затем резко одернула руку, словно у той до сих пор был нож.
– Ты чего? – нахмурилась та. – Да не убивала я его, говорю. Подставили меня по-жесткому. Ну чего я мужика резать буду ни за что! Делать мне что ли не хер! Подумаешь, писюн маленький, не убивать же за это!
– А как тебя в тюрьму не посадили?
– Не, Лялька, ты точно того, – Ритка покрутила пальцем у виска. – Какая тюрьма! Сплюнь, девка! Я как прибежала на точку, Максу всё рассказала, он в тачку запрыгнул и уехал. А как вернулся, сказал, что всё устроил, никто ходока этого искать не сунется к нам.
– Ляля! Опять тут околачиваешься! – в комнату вошла немолодая, полноватая, черноволосая женщина, которую они называли «мамкой». – Тебя хотят! Давай, на выход!
Девушка вздохнула, взглянув на Риту, которая вновь принялась рассматривать прыщ в зеркальце, и, тихо пожелав девчонкам удачи, вышла.
На улице, недалеко от подъезда, стояла чёрная машина, на которую женщина указала толстым пальцем с вызывающе ярким маникюром.
– Вон, тот. Иди, не заставляй клиента ждать.
Ляля машинально поправила волосы и направилась к автомобилю, цокая тонкими каблучками. В салоне было накурено, и девушка невольно поморщилась.
– А куда поедем? – спросила, аккуратно разгладив подол кожаной юбки: она не любила, когда складки топорщились и собирались.
– На седьмой, тут полчаса езды, не переживай. Всё оплачено по максимуму, даже сверху.
Ляля с ужасом посмотрела на мужчину. Лет тридцати, темноволосый, смуглый, плечистый – сразу видно, что ходит в «качалку». Красивое лицо с чёрными глазами-щёлочками, хитрым прищуром, но очень красивое. Вжавшись в сиденье, почувствовала, как моментом вспотела спина.
– Да ты чего напряглась-то вся? Или сказок этих наслушалась?– мужчина громко засмеялся, ущипнув Лялю за грудь. – Нет там никаких призраков! Дачный поселок на седьмом. У меня там коттедж. Редко заглядываю. Под соответствующее настроение, так сказать. – Подмигнув, он завел мотор.
Ляля молча смотрела в окно, так и не проронив за всю дорогу ни слова, зато мужчина ни на минуту не замолкал – настроение у него определенно было приподнятое. Когда автомобиль свернул с трассы на узенькую дорогу, девушка принялась ёрзать, вглядываясь в деревья, словно кто-то мог выскочить и наброситься. Ляля с детства была впечатлительной девочкой – не удивительно, что история, которую рассказала Ритка, сразу же прокралась в сознание.
– Ну, вот и приехали, красавица! – сказал мужчина, когда они вплотную приблизились к высоким воротам.
Ляля не слушала, рассматривая мглу, скрывавшуюся за высокими деревьями. На мгновение показалось, что там кто-то был.
– Это не дачный посёлок, – задумчиво проговорила она.
– Да, не совсем, тот немного подальше будет. Не люблю соседей, – рассмеялся мужчина, открыв дверцу. – Выходи.
Дом был трехэтажным, с огромными окнами и широким крыльцом. Когда они ступили на дорожку из разноцветных плиток, зажглись фонари, и Ляля смогла рассмотреть большой сад.
– Красиво, – прошептала девушка.
– Тебя как зовут? – мужчина приобнял её за талию, затем крепкая рука скользнула по ягодицам.
– Ляля.
– А по-нормальному?
– Марина, – соврала она.
– А меня – Максим. Проходи, Марина. Не мёрзни.
В доме было тепло и сухо, и совсем не похоже, что место пустовало – возможно, он все-таки жил здесь, а не изредка наведывался, как сказал, или развлекался который день подряд.
– Пить что будешь? – раздался громкий голос позади, и девушка вздрогнула.
– Ничего.
– Так нельзя. Не будешь же ты с таким грустным лицом всю ночь сидеть? Давай-ка, повеселее. Сейчас шампусик откроем.
Девушка молча присела на мягкий диван, рассматривая камин напротив, в котором полыхало ненастоящее пламя на тонком экране. На стенах не было ни одной фотографии, какие она любила разглядывать у клиентов и с которых всегда улыбались счастливые лица. Видимо, этот не успел еще обзавестись семьей или просто убрал рамки подальше от любопытных глаз. Ляля либо выезжала на квартиру, либо клиенты забирали её с точки, куда она приходила, чтобы не торчать дома одной. Мамка злилась, что Ляля таскалась на точку просто так – только зря, мол, девчонок отвлекает. «Капризная ты девка, – ворчала, буравя её взглядом. – Но красивая. Один хрен, не задержишься, а девок мне портишь своими выкрутасами...»
Всегда один мужчина – Ляля сразу предупредила мамку, что не будет с несколькими за раз. А Ритка соглашалась, даже предлагала попробовать, но Ляле и с одним– то не особо нравилось, а если несколько, так совсем труба.
– Слушай, Маринка, – Максим протянул бокал, заполненный ровно до середины, – а тебе сколько лет?
Ляля не любила болтливых и назойливых, но выбора не было, поэтому, вздохнув, вновь соврала: «Двадцать один»
– А мне – двадцать девять.
Ей было совсем не интересно, сколько ему лет. Главное, чтобы не был слишком старым – от таких Ляля тоже отказывалась.
– Ясно, – ответила, осторожно взяв бокал.
– Юбку сними, а?
Ляля поставила бокал на небольшой столик возле дивана, сделав глоток, и расстегнула молнию.
– И стринги тоже, – улыбнулся мужчина, шлепнув по ягодице так, что зажгло.
Приспустив штаны, жестом попросил встать на колени, но Ляля застыла на месте, уставившись в окно.
– Кто это?– прошептала она оцепенев.
Там стояла молодая женщина, крепко прижавшись лбом к стеклу, и разглядывала их.
– Где? – мужчина обернулся. – Никого там нет, – резко притянул к себе. – Или ты исполнять вздумала? Давай, не гони только, – в его голосе появилось раздражение. – Не люблю я такие штучки. – Он сильно сжал её руку, потянув вниз.
– Но она была там, – онемевшими губами прошептала девушка. – Я видела. Это она, та самая, про которую Ритка рассказывала...
– Ты это, завязывай!
Ляля оттолкнула клиента и, дрожавшими пальцами подняв трусики с пола, принялась было одеваться, как мужик схватил её за волосы.
– Ты чего творишь! Какого х... – захрипел, выпучив глаза.
Он упал на колени, схватившись за горло, а сквозь крепкие пальцы пробивались бурые струйки крови.
Ляля смотрела то на мужчину, то на лезвие в руке. Откуда оно взялось? Кто это его так?..
– Это не я, не я, не я, – затараторила, отходя назад.
Мужчина уже не шевелился.
– Это не я, не я... – шептала Ляля, продолжая пятиться, пока не услышала глухой стук.
Тук-тук, тук-тук – раздалось позади, но девушка побоялась обернуться. Тук-тук, тук-тук – уже громче и настойчивее. «Это все не по-настоящему», – успокаивала себя Ляля. Тук-тук, тук-тук. «Такого не бывает, это все понарошку...»
Медленно развернувшись, она закричала, выронив бритву. Та же женщина. Их разделяло плотное стекло, в которое стучалась незнакомка с мокрыми и грязными волосами. «В чем это она их испачкала?» – подумала Ляля, отходя от окна.
Женщина продолжала стучать, впившись холодным взглядом, от которого Ляле стало не по себе. Тук-тук, тук-тук.
– Это ты убила его! – внезапно заверещала Ляля. – Это ты-ы-ы! Не я, не я! – выскочив на улицу, побежала к воротам, не оглядываясь.
«Её там нет, её там нет, это неправда, понарошку...» – шептала, стараясь бежать изо всех сил, ещё быстрее, ещё, ещё. Но внезапно кто-то сбил её с ног, повалил на землю, зажав ладонью рот.
– М-м-м-а-м-м-ма-а-а, – верещала Ляля, но вместо громкого крика получалось лишь тихое мычание.
Тот, кто схватил и навалился сверху, был очень сильным! И руки у него были холодные, очень холодные. Ляля попыталась встать, но он был таким тяжелым, что она не смогла даже пошевелиться. А затем резкая боль пронзила тело, да так, что потемнело в глазах.
– Не надо! – закричала она, уткнувшись лбом в землю. Он крепко держал за волосы и давил на голову, быстро двигаясь, беззвучно, но быстро. От жгучей боли её затошнило, а затем вырвало, но он не останавливался, наоборот, будто становился всё сильнее и тяжелее.
Через некоторое время Ляля провалилась в пустоту, ощущая странную лёгкость, и боль куда-то исчезла. Затем почувствовала, как кто-то гладит по волосам так нежно, плавно. Открыв глаза, увидела ту самую незнакомку. У неё были большие, голубые глаза и пухлые алые губы, каштановые, длинные волосы. Только руки были очень уж холодными, а взгляд – ледяным. Женщина злобно смотрела на Лялю, словно пыталась разглядеть каждую черточку, запомнить. Девушка попыталась подняться, но тут же по телу пронеслась нестерпимая боль. Застонав, встала на корточки и поползла к дороге, стараясь терпеть дикую резь в паху. Незнакомка молча шла рядом.
«Это всё неправда, её здесь нет», – шептала Ляля, пытаясь двигаться быстрее. «Нужно о чем-то думать, о другом, не об этом»
На ум пришла только мать, которая работала дежурной уборщицей в больнице, в ночную смену: приходила утром, когда дочь была на учебе, готовила обед и ложилась спать. Просыпалась к вечеру и, обмолвившись парой коротких фраз, убегала. Доверительных и теплых отношений у них не сложилось: женщина работала, пытаясь прокормить обеих. Отца Лада – как на самом деле звали Лялю – и не видела, а родственники не помогали. Если бы мать знала, чем занимается дочь... Девушка заплакала навзрыд, пытаясь подняться.
– Мама, ма-а-ма-а, – взвыла, ощущая, как тягучая боль разлилась по телу, то поднимаясь до самой груди, то опускаясь к кончикам промерзших пальцев босых ног.
Женщина тихо плелась позади – Лада ощущала её холод и пристальный взгляд, но уже не оглядывалась. Увидев трассу, прибавила шаг. Надо было взять машину ходока, но возвращаться совсем не хотелось, поэтому она просто шла, чтобы не останавливаться, не думать о произошедшем. Вспомнив о Ритке, почувствовала злость, неприкрытую, затаённую, и показалось, что боль отступила, поэтому она стала ругать и Таньку, и Ритку вслух, громко, лишь бы не думать о женщине, сверлившей взглядом затылок. Если бы не они, Лада не оказалась бы здесь никогда. Если бы не Ритка, которая однажды подошла к ней в курилке, попросив сигаретку. Если бы не Танька... А ведь с Ритой они сразу подружились – Ладе понравилась смелость и некая развязность, которыми так и несло от девушки. Через пару месяцев та познакомила её с Танькой, а еще через пару – с мамкой. Поначалу Лада не задумывалась, чем ей предлагали заниматься, пообещав, что это будет раз-два в месяц, а оплата – сразу, по факту. В первый раз испугалась и выскочила из квартиры, как только клиент спустил штаны, и решила больше никогда не общаться с Риткой. Но та, змея, нашла нужные слова, отговорила, сказала, зачем, мол, отказываться от денег, когда можно и приодеться, и телефон прикупить, о котором Лада и мечтать не могла. «Просто забей и получай удовольствие, за которое еще и хорошо платят», – улыбнулась Ритка, приобняв за плечи. Так Лада и стала девочкой по вызову или Лялькой, как прозвали её на точке. У нее было всего пятнадцать клиентов до этой ночи, Максим – шестнадцатый. Подумав о мужчине, девушка остановилась и оглянулась. Незнакомка осталась далеко, застыла там, возле деревьев, но Лада ощущала её тяжелый взгляд, словно они стояли напротив.
– Это всё неправда! – крикнула, выйдя на трассу.
Не хотелось думать, что всё это случилось по-настоящему. Проще было забыть, или сделать вид, что ничего не было. Она решила больше не возвращаться на точку. Никогда. Ни к чему ей такие деньги, за которые нужно платить и телом, и разумом. Пусть Ритка с Танькой так зарабатывают, если им нравится. А она окончит учебу и найдет нормальную работу, будет матери помогать. Лада еще долго бормотала под нос, пока не услышала шум двигателя.
Красная машина медленно приближалась, и девушка остановилась, подняв руку, но тут же сморщилась от боли.
– Куда тебе? – в салоне сидел мужчина. Не старый, но и не молодой. На вид – приличный, но кто ж их знает.
– В город, – ответила Лада, еще не решив, стоит ли подсаживаться к нему.
– Садись, – он открыл дверцу и протянул пиджак. – Накинь.
Только тут Ляля поняла, что ни трусиков, ни юбки на ней нет.
Вначале ехали молча, потом мужчина вздохнул: «Кто ж так с тобой?» Лада не ответила, закрыв глаза. Но во тьме вдруг вновь увидела её, голубоглазую, с грязными волосами – та улыбалась беззубым ртом, протягивая холодные руки, и шипела. Лада закричала отмахиваясь.
– Ты чего? – голос мужчины резко вырвал из сна.
Они стояли на обочине, перед въездом в город. Шел дождь, но в салоне было тепло.
– Я скажу вам адрес, – сказала Лада, решив, что всё-таки должна поговорить с мамкой. – Вы ведь меня отвезете?
– Отвезу.
Девчонок в квартире не было – только мамка. Она молча выслушала, а когда Лада закончила, встала и вышла из комнаты, прикрыв дверь. Вернувшись с чистой одеждой, протянула две тысячные купюры и достала телефон.
– Лёха, – пробурчала в трубку, – забери Ляльку, и махом – на седьмой. Прибраться надо. Потом домой её отвезешь, – затем, взглянув на девушку, буркнула: – Спускайся, покажешь дорогу.
– Я туда не поеду, – замотала головой Лада. – Даже не просите.
– Заткнись! – прикрикнула женщина. – Кто тебя спрашивать будет! Натворила дел. Спускайся, говорю. И больше чтобы ноги твоей здесь не было. Ни я тебя не знаю, ни ты – меня.
По дороге Лёха несколько раз просил пересказать, что случилось, словно не верил, что это не она убила клиента. Подъехав к воротам, сказал ждать в машине и не высовываться. Лада молча кивнула, озираясь по сторонам. Она чувствовала, что незнакомка еще здесь, наблюдает за ними. А затем её сморило.
– Эй, Лялька, приехали, – раздался голос Лёхи, хриплый и грубый. – Давай, иди домой.
Девушка потерла шею и недоуменно взглянула на парня. Когда она успела уснуть да еще так крепко? Попрощавшись, вышла из машины. Она знала, что никто ей не поверил, да и к чёрту их! Пусть не верят. Всё равно с точкой покончено, и со всеми этими мразями тоже. Да и не ровня она Ритке с Танькой.
Мать была еще на дежурстве, поэтому Лада спокойно приняла душ и легла в постель. Плевать на всё: и на точку, и на учёбу. Хотелось спать, только спать, и ни о чем не думать. Главное, забыть и не вспоминать.
Холодные руки гладили её по животу, груди, приятно ласкали. Лада стонала, но не от боли, а от внезапного удовольствия. Когда ладонь спустилась чуть ниже живота, она замерла в предвкушении, перестала дышать. Ей еще никогда не было так сладостно и хорошо, и совсем неважно, кто ласкал. Лада стонала, извивалась, млела, чувствуя каждое прикосновение. «Ещё, ещё», – шептала сквозь стон. Но внезапно резкая боль пронзила где-то в паху, и Лада очнулась. На краю кровати сидела та самая женщина, сжимая рукоять ножа, улыбаясь беззубым ртом. Простынь стала мокрой и горячей, но Лада не могла встать. Лежа ощупывала своё тело, не сводя взгляда с той, что беззвучно наблюдала, продолжая улыбаться. Прикоснувшись к животу, Лада замерла. Нащупав надрез, попыталась закричать, но незнакомка зашипела, приложив палец к алым губам...
Проснувшись, Лада вскочила с кровати. Простынь была мокрой, но не от крови. Задрав ночную рубашку, осмотрела живот – никаких порезов или надрезов. Просто сон. Успокоившись, переоделась и, выйдя из комнаты, прошла в гостиную, затем – на кухню. Матери не было дома. Наверное, осталась до полудня. В дверь постучали, а затем раздался звонок. Взглянув в глазок и выдохнув с облегчением, девушка с радостью встретила на пороге Ритку, обняв.
– Ты чего, – засмеялась та, отпрянув. – Вчера вроде виделись. В техникуме тебя не нашла, вот пришла сразу. Случилось чего вчера?
Лада рассказала всё до мелочей и пикантных подробностей.
– Да ну, гонишь, – недоверчиво протянула Ритка. – Я ж прикололась про седьмой. Не было ничего такого. Так, слухи всякие. Вот я и придумала. Лучше скажи, что ходок разошёлся по жесткачу, а ты и прирезала его.
Лада не злилась на подругу, а просто предложила выпить кофе.
– Значит, соскочила ты, – сказала Ритка, сделав глоток.
– Да не по мне всё это...
– Не, ну хочешь, я поговорю с мамкой...
– Да не буду я больше, говорю же! Сама не буду, сама! – внезапно закричала Ляля.
– Да ладно, поняла я, не ори. – Ритка встала и направилась в прихожую. – Я пойду лучше, потом созвонимся.
– Извини. Посиди еще немного, а?
– Да не, я на пару последнюю еще успею, – Ей не терпелось рассказать всё Таньке. – Увидимся. Отдыхай.
Когда Ритка ушла, в квартире стало невыносимо тихо, и Лада испугалась. Переодевшись, выбежала на улицу и направилась к остановке. Лучше в техникум сходить, чем дома от страха трястись. Внезапно в глазах потемнело, и она провалилась в пустоту, такую же легкую и невесомую, как там, в лесу. Затем почувствовала, что вновь кто-то гладит её по голове, нежно-нежно.
Очнулась в больнице. Мать стояла возле кровати, испуганная и растерянная. Лада уверила, что никакого изнасилования не было, хотя синяки на теле и результаты осмотра указывали на обратное. Каким образом мать договорилась с врачом, было неважно. Главное, их отпустили домой.
Но дома разговор не сложился: мать то кричала, то плакала. Лада наплела что-то про мальчишку, который оказался последним засранцем, но она, мол, сама хотела, сама к нему пошла, сама, сама, сама...
«Отдохни пару недель», – сказала мать, выходя из комнаты.
Пара недель затянулись на пару месяцев. Лада плохо ела, исхудала, совсем перестала разговаривать. Мать несколько раз вызывала бригаду «скорой», но те только разводили руками и советовали обратиться к участковому терапевту. Ритка не звонила и не появлялась. Прошел ещё месяц, затем ещё один.
– Я должна сегодня выйти на дежурство, милая, – сказала мать, войдя в комнату. Если почувствуешь себя плохо, сразу же позвони мне, и я прибегу.
Лада только кивнула, взглянув на незнакомку, которая довольно улыбалась, стоя позади матери. Теперь она не была сном или кошмаром. Теперь она все время находилась рядом с Ладой, ждала. И девушка знала, чего именно.
Подойдя к старому настенному зеркалу в прихожей, Лада отшатнулась. Как же она изменилась за это время! Красивое точёное личико стало землистым, измученным и угловатым. Упругая и плотная грудь – плоской, а руки – костлявыми. Дотронувшись до живота, оглянулась. Незнакомка стояла возле стены.
– Уходи, – пролепетала Лада. – Нет сил...
Ночью ей стало плохо. Задыхаясь, дрожащими руками девушка схватила телефон и отправила Ритке сообщение с просьбой срочно приехать, не надеясь вовсе на ответ. Но через час в дверь позвонили, и Лада, с трудом поднявшись с постели, пройдя мимо незнакомки, молча наблюдавшей за ней, вышла в прихожую.
– Чего такое? – недовольно спросила Ритка.
– Мне нехорошо, – Лада с трудом стояла, опираясь на стену.
– Совсем бледная... Так чего хотела-то? Рядом были, так заскочила.
– Отвезите меня на седьмой. Она ждёт.
– Кто?
– Он шевелится, – прошептала Лада, взглянув на Ритку.
– Кто?
– Он, – ткнув пальцем в живот, впилась в Ритку безумным взглядом.
– Да ты спятила! – воскликнула та, отшатнувшись. – Я пойду лучше...
– Пожалуйста, Ритка... – Лада прижалась к Ритке, заплакав. – Просто отвезите меня. Она ждёт. И я больше никогда даже звонить тебе не буду.
Ритка молчала, переминаясь с ноги на ногу. Из-за того, что случилось с Лялькой, её мучила совесть: это ведь она втянула девчонку во все эти дела. Ритка была развязной, хамоватой, беспардонной но, кто бы мог подумать, совестливой.
Ехали молча, только Ритка и Лёха изредка переглядывались. Ладе было совсем не важно, верят ей или нет – нужно избавиться от того, что было там, в ней, внутри.
– Ну, я дальше не поеду, – произнёс Лёха, заглушив двигатель. – Иди, куда тебе надо. Только, смотри, долго ждать не буду. Даже Ритка не уговорит.
Лада вышла из машины и пошла по узкой дороге, вслед за незнакомкой. Оглянувшись, убедилась, что машина – на месте, и никто не уехал, бросив её.
Они медленно брели в самую глубь леса. Когда незнакомка остановилась, Лада сжалась и закричала от боли. То, что было внутри, шевелилось, пыталось выбраться. Незнакомка довольно улыбнулась и подошла вплотную. Холод, противный мерзкий холод пробежал по лодышкам. Лада широко расставила ноги и потужилась. Ещё раз, затем ещё, и ещё... Незнакомка стояла напротив, приложив костлявый палец ко рту. «Молчи, Лада, молчи», – уговаривала себя девушка, но боль была невыносимой, сильной, рвалась наружу. Струйки крови текли по ногам и то, что было внутри, выходило из неё медленно, словно нарочно причиняя страдания. Через некоторое время это что-то плюхнулось на землю. Незнакомка подскочила завизжав и упала, накрыв его худым телом. Затем поднялась, держа на руках какое-то синюшное тельце. Слишком маленькое, чтобы походить на настоящего младенца, слишком странное...
– Это всё сон, – прошептала Лада. – Пусть он закончится.
– Давно это было, – раздался мужской голос, и Лада обернулась. – Молодой был, кровь кипела. – Мужчина подошел вплотную. – А она, – он кивнул в сторону женщины, – красивая была, видная. Вот и дал я себе слово, что только моей будет. Она поначалу нос воротила да задом крутила, зазывала. А я еще больше её желал, да так, что с ума сходить начал, – это был тот самый мужчина, подобравший её на трассе той ночью.
Лада молча слушала, глядя на страшное чадо, которое укачивала незнакомка.
– Так вот, позвал я её в лес однажды да получил, что хотел. А как получил, так она мне и не нужна стала. Забыл, уехал в город. Затем вернулся, а она сама ко мне пришла, опять в лес позвала и начала реветь, мол, ребенок у нас будет, женись, а то всем расскажу, в тюрьму посадят. А я так разозлился, что в глазах потемнело. Я ж работу себе нашел хорошую, девок вокруг толпа крутилась – бери любую, и жениться не надо, а эта пристала, ревёт, на живот всё свой указывает. Повалил её, в общем, на землю... – махнув рукой, сплюнул.
Женщина кружилась вокруг, держа в руках синюшное тельце и довольно улыбаясь.
– Только жизни она мне потом не дала, нечисть проклятая, – мужчина прошел немного вперед и резко остановился.
Только сейчас Лада заметила, что он держит лопату.
– Вот здесь я эту проклятую закопал, еще и изувечил. Что на меня нашло, не пойму. Можно ведь было договориться, но она так орала... А девка-то красивая была, с большими такими глазищами, голубыми. Так она меня во сне донимать стала после. Верни, говорит, ребенка. Отдай сына. Привязалась, тварь.
Лада молча смотрела, как он вбил в землю лопату и принялся копать.
– Да уехали друзья твои. Как ты в лес ушла, сразу и уехали, – сказал он, заметив, как Лада оглядывается по сторонам.
Светало медленно, а яма становилась всё глубже.
– Жена у меня была, ушла: сначала выкидыш случился, после ребенок мертвым родился, а она меня винить стала. Не получилось у нас.
Лада совсем продрогла, но не могла сдвинуться с места.
– Ты ведь понимаешь, что я тебя отсюда не могу отпустить, – вздохнул он. – Много я сюда девчонок привозил, да ни одна ей, – он вновь кивнул в сторону незнакомки, – не нравилась. А тебя сразу приметила, как только вы с трассы съехали с мужиком этим. У меня дом совсем рядом, пригласил бы, да судьба иначе сложилась. Так что, ты извини. Это она тебя выбрала. Так надо было, иначе жизни мне не будет совсем. Она обещала отстать, исчезнуть, если сделаю, как просит. Вымотала меня тварь поганая! Ни сна, ни яви. Везде – она. И с каждым годом – всё хуже.
Лада кивнула попятившись.
– Она своё получила, а ты уж прости. Все мы однажды переступаем ту черту, когда назад дороги нет. Точка невозврата. Вот она, – указал он на яму. – Здесь.
Он отбросил лопату и быстрым шагом пошел на Ладу. Девушка понимала, что не сможет с ним справиться, да и слабость давно овладела телом.
– Ты сама виновата, тоже линию эту переступила. Чего продажную девку жалеть! Нечего было телом торговать, с мужиками развлекаться, – он словно искал оправдание, голос дрожал.
Он схватил её за плечи, резко притянув. Лада чувствовала его горячее дыхание, и эти холодные руки показались знакомыми.
– Зачем ей только понадобился этот уродец, – прошептал он на ухо. – Ты извини, я не хотел. Она заставила. – Крепкие пальцы сжали шею.
Зажмурившись, Лада выдохнула, поняв, что никуда не денется. Странная пустота окутала тело, и она провалилась в темноту. Сколько она пробыла в этой тьме? Секунду, три, полминуты? Раздался хрип, и Лада открыла глаза.
Мужчина лежал на земле, схватившись за горло, а незнакомка стояла позади и счастливо улыбалась, укачивая мёртвого младенца. Было неважно, кто это сделал: она или та женщина... Какая ей разница! Пусть всё закончится...
Лада отбросила лопату в сторону, затем с трудом подтащила обмякшее тело к яме, успев заметить, что уже рассвело. Равнодушно столкнув труп, взглянула на женщину, которая давно уже не вызывала ни страха, ни отвращения, и принялась закапывать тело, медленно, не ощущая ничего, кроме прохлады утреннего ветра. Когда ямы не стало видно, поплелась к трассе, не оглядываясь.
Совсем неважно, что это было: чертовщина или колдовство, но каждый получил своё. С Риткой Лада больше не общалась, про точку не вспоминала. Странная незнакомка оставила её в покое и во сне, и наяву.
