…неразложимые единицы - монады, они не возникают, не исчезают, но только соединяются и разъединяются, являясь простыми элементами всего сущего; это метафизические единицы, психические и материальные одновременно, и душа – особая монада, а Бог – монада монад…
Прозревающий мистическое устройство мира Джордано Бруно, не мог быть услышан, тем более понят: слишком ясно видел вращение миров, гигантскую распахнутую книгу, где страницы, испещрённые различными текстами, есть параллельные пространства, и в том, в каком ему пришлось видеть это, было тяжело и гнетуще жить – слишком всё давила косная материальность.
Каменные цветы европейских городов различно раскрывались мистику, философу и монаху: цветение Неаполя сменялось узкими кварталами Лондона, а великолепие Тулузы подчёркивали горевшие разноцветно закаты…
…разные места для курения – точно своеобразной аурой окружены: одно дело на лоджии, любуясь двором: старым, тополиным, московским двором, где деревья упомянутой породы, поднимаются выше крыш девятиэтажных домов, и в ярусах листвы можно видеть и битву, и амфитеатр с многочисленными зрителями; другое дело на лестнице, после того, как выбросишь мусор в грязную трубу мусоропровода, и, дымя, взираешь сквозь пыльное окно на каменный двор, заставленный машинами; и совсем уж иное – на ходу, когда вроде бы и курить не собирался, а сигарета уже в зубах, и уходит в ущелья тела сладко-горький дым, бодря мысль…
…Джордано Бруно поддерживал систему Коперника, дополняя её, и могучие ангелы следили за бытием планет, осуществляя и вращение их; Бруно сказал, что звёзды – это далёкие солнца, и писал о существование бессчётных небесных тел, неизвестных нам; он жил в мире, переполненном жизнью, и костёр, уже запланированный для него судьбою, был не так уж страшен: мгновенная боль перехода в световое естество понятной ему дали.
Как мгновенное?
Ад не может быть вечным: нелепо же думать, что за временные прегрешения будем расплачиваться бессчётную вереницу лет; но и пять минут, проведённые в огне, слишком весомы, чтобы отрицать ужас расплаты.
Джордано Бруно, переезжающий на ослике из одного италийского города в другой.
Повозки с круглыми деревянными колёсами, грохочут, осуществляя движение других.
Венеция, где Бруно обучал аристократа искусству памяти, стала началом его земного конца: ибо, разочаровавшись в учителе, аристократ, стал писать доносы в инквизицию: мол, Бруно говорил о вечности и бесконечности вселенной, утверждал, что Христос был магом, не хотевшим умирать, и что расплаты за грехи нет, но одно изменение вещества, и собирается он, Бруно этакий, основать секту под названием «Новая философия»…
Зеленея, рябит вода старых каналов.
Гондолы плывут.
Дворцы стоят, резные и грандиозные.
Дым от сигареты, струи и ленты совмещая, растворяется в воздухе.
Ярусы тополей – густотой листвы – приветствуют мерно длящийся июльский день.