Взаимопроникновение тем и способов их воплощения – норма в области шоу-бизнеса и поп-музыки. Один и тот же рифф кочует из пьесы Боуи в пьесу «Лед Зеппелин», смущая внимательного слушателя, как архитектурная деталь, которую он видел на фотоснимке, а теперь созерцает наяву. Или наоборот. Последовательность совпадений подобного рода определить довольно сложно. Впрочем, тот, кто пропускает такие вещи мимо ушей, пребывая под их влиянием, не в состоянии сформулировать того, что творится с его психикой.
Подобно звукам и образам, их творцы и носители просачиваются и возникают в неожиданных местах – на экране кинотеатра или за соседним столиком. Я знавал людей, которые угощали портвейном в Александровском саду Нила Янга. Знавал и тех, кто им верил.
Необъяснимые визиты в необъяснимые места являются дежурной частью западной мифологии – от Эдгара По до Ли Харви Освальда.
Dave Dee and Co и Скотт Уокер также посещали СССР в качестве туристов, хотя зыбким доказательством этого факта могут служить только две композиции этих замечательных артистов.
Одна с привкусом кубанской водки, другая с пафосом кремлевской готики.
Одни легенды, вопреки прогнозам, переживают своих создателей, другие испаряются без следа (это не совсем так – где-то всегда остается тощее досье или архивная запись), а третьи подвизаются на втором плане.
Марк Болан и Элис Купер уверенно лидировали в неофициальном хит-параде фриков, милых сердцу поколения разрядки и БАМа.
Чересчур эксцентричный и непредсказуемый Боуи рядом с ними был, если не «третьим лишним», то кем-то вроде Бродского рядом с Вознесенским и Евтушенко. Талант, опережающий время, усугублял в душе интеллигента страх за собственное будущее. «Ой! Боюсь – отстану»! – нервничал такой человек, как Любовь Орлова в «Светлом пути», дослушивая вторую сторону Heroes.
«Третьих лишних» было гораздо больше, но они паслись за оградой аттракционов «луна-парка» на правах передвижного зверинца, в живом уголке, чья программа интересует самых маленьких и всеядных.
Дэвид Эссекс постоянно находился поблизости, но был виден и слышен как бы «сквозь мутное стекло, гадательно». Эффектный сценический псевдоним заглушал шум дождя, физиономию размывали капли. Это было лицо с потрепанной афиши.
Примерно также скрывался в храх Лэса Хамфри и Джеймса Ласта голосистый Джон Лаутон.
Судьба этой образцово-английской звезды в СССР напоминала безупречную «Эвиту», которую никто не заметил, предпочитая проверенный годами «Суперстар».
Цыганская тема в кинематографе всегда импонировала советским людям, несмотря на особое отношение в будничной жизни. Даже экранизация классики становилась лидером проката, как «Живой труп» с великим Николаем Симоновым в роли «живого трупа» Федора Протасова.
Но зритель застойной поры не был в курсе принадлежности Дэвида Эссекса к племени ромов, и отчасти поэтому «Гонщик «Серебряной мечты» пронесся по экранам без ажиотажа. Почти как зажатая цензурой «Дикая охота короля Стаха» – половинчатый, но вполне приличный для «совдепа» фильм ужасов.
Английскую картину крутили повсеместно и без ограничений, она не смогла повторить успех «О, счастливчика!», и Дэвид Эссекс не стал в глазах обывателя вторым «Аланом Прайсом». Хотя музыка в «Гонщике» намного современнее зонгов-комментариев, сопровождавших похождения Макдауэлла два с лишним часа. Впрочем, история пилота гоночной машины тоже получилась несколько затянутой.
Эссексу была уготована долгая и стабильная карьера профессионального артиста оперетты. Его визави по эту сторону «железного (скорее, кримпленового) занавеса» – Михаил Водяной, Николай Сличенко, Владимир Канделаки, – а не мятежные гении андеграунда. Сравнение, естественно, не касается особенностей стиля.
Серебро не самый худший предел героических мечтаний. Чем дальше до финиша, тем приятнее маршрут.
Кумиром сверстников Эссекса был, разумеется, Бадди Холли, погибший катастрофически рано.
Сохранилась версия Slippin' and Slidin', записанная в домашних условиях, в сущности это набросок. Замедляя темп композиции, Бадди Холли акцентирует малейшие нюансы. Смакуя их обреченный гений словно растягивает удовольствие оставшейся жизни.
Живое попурри песен Бадди Холли в исполнении Эссекса на пару с Джоном Денвером можно считать манифестом долголетия «третьих лишних», вне зависимости от биологической продолжительности бытия каждого из них.
«Гонщик» длился около двух часов, и музыки в нем было достаточно много. Бодрый британский фанк The Real Thing – давних партнеров Эссекса, звучал вполне современно и понятно, оживляя повествование. Нет, с «Гонщика» не сваливали посреди сеанса, как с Антониони или Тарковского, но и в конце сеанса никто не рукоплескал. Я смотрел, или, скажем так, осматривал, эту картину не менее шести раз, в разных местах, от райцентра до столицы.
Это был один из фильмов «с песнями», которые принято досиживать, но без энтузиазма, с каким переваривали индийское кино стайки детей с цыганского поселка. В аналогичном режиме происходило прослушивание пластинок Дэвида Эссекса. Клиент нервничал, переводя взгляд с проигрывателя на вешалку, где оставил свою верхнюю одежду, и мольба «turn me loose!» в устах опытного артиста с точки зрения психологии получалась снайперски точно. Ювелирное обращение с пафосной песенкой Фабиана превращало шлягер-однодневку в нетленный стандарт с большим сроком годности.
Кстати, комедия-мюзикл «Все звезды» с текстами Морта Шюмана, одного из авторов Turn Me Loose, барахталась в прокате параллельно с «Гонщиком», как инородное тело в бассейне. Французский фильм без Ришара, Делона и Бельмондо был обречен.
You can’t judge Rod Stewart by lookin’ at his girls
You can’t judge Elton John by lookin’ at his clothes. – импровизировал Лонг Джон Болдри, осовременивая текст Бо Диддли.
Английские солисты семидесятых были одеты так, будто шайка грабителей (возможно, по наводке ЦРУ) вырезала семью советского дипломата и, по законам жанра, нарядилась в костюмы своих жертв, прикопленные для светских раутов у себя дома.
В облике Дэвида Эссекса не было механической двойственности андрогина, он больше напоминал невозвращенца или перебежчика, вынужденного донашивать фирменные шмотки на чужбине, повторяя легенду «случайным» собутыльникам в стоячих кафе Приазовья, переходя по мере опьянения на чистейший инглиш.
Стюарт походил на Роберта Митчема не более, чем Высоцкий на Стива Маккуина. Дэвид Эссекс была поющей помесью Ричарда Бертона с Терренсом Стэмпом, идеально адаптированной для поп-сцены. Пожалуй, ни один из британских рок-музыкантов не смотрелся в кино-ролях так убедительно, как он.
Оставаясь самим собой, он умел воплотиться в героя каждой песни без переодеваний и грима – как Ив Монтан или Жюльен Клер.
Его «Имперский маг» был убедителен настолько, что доморощенные неонацисты (те самые, с подбритыми височками, кому сейчас за пятьдесят) застойных лет отрывали его с руками для своих домашних оргий. По крайней мере, после моих внушений. В жестоком мире спекуляции тоже были мастера «стендапа».
Международник Валентин Зорин успел познакомить нас с карикатурной иерархией Ку-клукс-клана – «великий дракон» и т.д. «Имперский маг» звучало как пароль в «Подвиге разведчика».
У вас продается «Имперский маг»?
Говори тише! За стеной соседи. После провала организации я собственной тени опасаюсь.
Спрашиваю еще раз – у вас продается славянский шка… пардон – «Имперский маг»?
Маг продан. Есть никелированная кровать…
В сонме колоритнейших эксцентриков и хамелеонов своего поколения – от Кэта Стивенса до Стива Харли и Брайена Ферри – он занимает центральное место буржуазной звезды «для взрослых» школьного возраста.
И недаром образ «тепло-хладного ада» (Questo Inferno Rosa) кочует у меня из статьи в статью. Именно такова атмосфера семидесятых, где было создано так много любопытного, привлекательных именно своим застойным бездушием. В пекле с комнатной температурой, где невозможно ни изжариться ни переохладиться, Дэвид Эссекс символизирует стабильность золотой середины, которой обязан держаться каждый профессиональный политик и шоумен, мечтающий стать исторической фигурой.
«Гонщик «Серебряной мечты» мог бы стать андроповским аналогом «Мирового парня», но в нем не оказалось, да и не могло быть, «Песняров» с «Березовым соком», который порою трудно отличить от серной кислоты.
«Тайне «Черных дроздов» тоже не удалось повторить успех «Тайны яхты «Айвенго», несмотря на засилье синтезаторов в музыке советского кино восьмидесятых. Но это не беда. Со временем всё становится одинаково интересным. В свете фонарей на пустынной улице.
Telegram I Дзен I «Бесполезные ископаемые» VК
Telegram I Дзен I «Бесполезные ископаемые» VК