В пионерском лагере была традиция мазать зубной пастой спящих товарищей. Но эффект от такой мазни был невелик – паста засыхала и к утру осыпалась на подушку.
Я подошёл к делу творчески и практично:
–Мазать, так мазать!
Как член редколлегии, пришёл в редакцию и выбрал подходящую краску:
–О! Чёрная тушь! Весёленько!
После отбоя согревал пузырек с тушью подмышкой и думал: «Вот бы моя шутка понравилась. Была бы традиция тушью мазать». Лежал, лежал и уснул. И приснились мне ребята – кто-то с черными-пречерными усами, бородами, бровями, кто-то, как ирокез, а кто просто – каля-маля. Я так смеялся, что проснулся.
Все крепко спали, стало уже светать… И вот мягкой кисточкой я рисовал на спящих лицах усы, бороды, брови, кого-то расписал под ирокеза, а кого-то просто зачеркал. Но этого показалось мало, и я продолжил свое черное-пречерное дело в девчачьей палате. А потом стоял перед дверями пионервожатой Наташи и воспитателя Галины Ивановны: «Вот бы и их размалевать». Но не решился.
Я думал, что проснусь от хохота, а проснулся от тревожных разговоров, какой-то сумятицы. Передо мной стояли Наташа и Галина Ивановна:
–Ты что дурак?!
Вот смотрю, а ребята вылитые шахтеры, которые устали и неумытые легли на белые подушки. Наташа, вся красная, кричала:
–Посмотри, что ты натворил?!
Мне было обидно: «Я её не намазал, а она орёт». А из соседней палаты доносились девичьи всхлипывания и даже рыдания.
Отмылся отряд только наполовину. После линейки и завтрака я стоял в кабинете начальника лагеря, а Галина Ивановна распиналась:
–Ты соображаешь, что делаешь?! Ведь это еще и химия! Что угодно могло случиться!
А я стоял и думал: «Жалко, Галина Ивановна, что я Вас не покрасил. А то была бы традиция».