.
Людей я люблю только за доброту, (а не за ум, не за таланты, или даже за их честность, ибо и жестокие люди бывают честны) , хотя, идеальный человек в моем понимании, прежде всего тот кто , конечно же умен, но еще более, добр., или (если лучше сказать) умен не в большей степени, что б перестать быть добрым.Таких людей я встречал. А вообще мне не свойственно любить. Мне свойственна самодостаточность и отстраненность. Любовь для меня не глагол (любить) а просто понятие, как есть понятие грусти, радости, ясности, или пасмурности, или, как есть понятие красоты, или, например, прозрачности. Понятие любви мы связываем не с теми, кто нам близок, (когда мы говорим что кого- то мы любим) а только с теми, кто нам дорог. Ведь глагол любить уходит, когда мы перестаем любить . И если остается любовь, то остается как именно понятие, а не как глагол. Скажем, писатель Алексей Ельянов - это имя у меня связывается с любовью. Если произнесу это имя, возникнет ощущение любви. Но я не могу сказать, что со всеми, кого я любил, (говоря конечно и о женщинах) я бы связал это понятие. Это лишь глагол прошедшего времени. Поэтому я не верю в глагол любить, не понимаю, что такое любить? В чем это состояние должно выражаться, что бы бриллианты дарить, или песни петь?
О песнях я поговорю может быть чуть ниже. А пока признаюсь лишь в том, что для меня существует просто понятие любви, которое связано как -то навечно с теми, или иными людьми, и авторами, которые мне дороги, которые оставили в моей судьбе , самый добрый след. Доброта для меня, так же, понятие, а не глагол. Вот, скажем, тетя моя добрая. Ей не обязательно нужно что то, мне делать постоянно доброе. Она добрая, и мне комфортно. Ей не нужно постоянно варить мне кашу, или, постоянно топить мне печку. Кашу может сварить и злой человек, но я ее есть не стану. В доме злого человека может быть тепло, но я из этого дома уйду. Наконец, я печку могу затопить и сам, как и сам могу сварить себе (и тете ) кашу. Доброта это просто понятие. Это не действие, это прилагательное (добрый), или существительное (доброта.) Это не глагол, а существительное, не действие , а только, понятие.
Но это такое божье существительное которое больше любого глагола.
Как, например, не обязательно любить, что бы быть добрым. Если я подаю нищему на хлеб, я делаю это не потому что люблю его. Мне просто этого нищего жалко, и я не могу ему не отдать что -то со сдачи. Я это делаю , как не делаю, ибо, моя правая рука не знает что творит левая, в моем действии нет глагола, есть просто выражение безотчетной жалости. Так же, и понятие доброты (или любви) больше глагола любить, или, даже делать доброе. Через доброго Господь все делает, творит в доме, или даже на улице, а то и во всем мире святую атмосферу. Плохо ли это, или хорошо, однако, я больше верю в понятия, чем в глаголы.
Зато, эти понятия для меня очень отчетливы.
Глаголы для меня - выражают что то другое. Например, ненавидеть это глагол. Ненависть - мобилизует, собирает силы. Нарубить дров это глагол. Послать какого-нибудь хама, это глагол. Устать - это глагол. Или, писать это глагол. Покормить собаку, (свою или во дворе) это глагол... Что такое глагол? Это либо сделал, либо не сделал. Не сделал сегодня, сделаешь завтра. А понятие, это то , что либо есть, либо нет. Если это есть (например, доброта) это есть от Бога. В конце концов нельзя, завтра, быть добрым, а сегодня, нет.
Теперь как и обещал немного о песнях.
Может быть анализ мой покажется и предвзятым, но, например, песня Дмитрия Василевского Одинокий мужичок за пятьдесят, мне нравится больше всего Высоцкого, совсем не потому, что она лучше, а потому что эта песня теплее и добрее. Высоцкий не был добрым человеком, нет ни одного воспоминания о его доброте. Восхищаются другими его чертами, (мужеством, волей, верностью, или гениальностью) но не добротой.
Видимо, в нем ее и не было.
Пишут, что когда к нему пришел Аркадий Северный, Высоцкий ударил его за то , что он поет его песни, (Аркадий Северный иногда пел и песни Высоцкого.) Это спортивный, накачанный Высоцкий ударил больного Аркадия Северного, уже голодающего, и с трудом держащегося на ногах, который и умер от истощения, и от крайней нищеты. Прав ли, я когда это пишу?
Может быть, и не прав, и возможно, это легенда.
Почему же я все равно, больше люблю Аркадия Северного, когда как песни Высоцкого кажутся людям сильнее? Аркадий Северный в моем понимании, это что -то архаичное, (не смотря на то, что пели они с Высоцким в одно время), а Высоцкий суперсовременен и сейчас. Это не нечто доносящееся из дымки прошедших лет. Высоцкого слушаешь как песни, и никогда как фон.
А Северный это не песни.
Это скорее песенный фон, но особенный. Очень нравится его уютный, провинциальный, почти одесситский оркестрик с налетом чего -то эмигрантского, этот неподражаемый голос, этот почти святой образ. Как будто это Никулин, но неформальный, ( еще более народный, и святой), такое ощущение в его лице, что это что -то вечное, хотя и прошлое.
Как будто глядишь на него, и что то вспоминаешь, а что, не знаешь сам.
Нет, он, даже, красивее , и еще интереснее Никулина. Но что- то есть, (такой же типаж, архаичный, народный. ) Такой типаж можно было встретить в пивных 80х годов, а сейчас не встретишь. Встретишь и хорошо на душе станет. Такие люди создают уют, ненавязчиво веселят.
Смотришь на них, и отвлекаешься от всего негативного.
А сейчас не встретишь такой тип лица. Потому , что это архаичный образ. И он ушел. Сейчас пришли другие лица. Аркадий Северный неформальный, народный., хотя бы потому, что как ни старайся, из него не сделаешь никогда официально признанного исполнителя. Именно по этой причине Аркадий Северный - воистину народный. Конечно они очень разные. Высоцкий, более мужественный, а Северный стихийный.
Правда, Высоцкий может быть, волевой, но не свободный.
Потому , что, люди сильные вообще не бывают свободными, в этом их парадокс, то есть парадокс силы. Сильные люди сильны потому что их дух ощущает себя в плену материи, сила им нужна что бы преодолевать себя, и мир. А свободны те, кто парят над миром, а не борются с миром , и не преодолевают себя , (как советовал поступать Ницше.)
И на мой взгляд, это мудрее.
Про это же сказано и в даосизме, что сильна хрупкая, за то жизнестойкая травинка , а скажем, не глыба камня, или гранита. Травинка пробивается сквозь камень, не потому ,что борется с камнем, а потому что в нее проникает небо, потому, что травинка иномирна камню. В силу этого травинка просто не ощущает камень, как препятствие.
Травинка просто Иная по отношению к камню.
Для травинки этого камня просто не существует. Так же точно и сила воли и свобода несовместимы. Либо ты свободный, либо сильный., либо ни тот, ни другой. Аркадий Северный был свободным, (хотя , конечно же, он был вечным странником, и самым неприкаянным человеком), а Высоцкий был не свободным, а сильным.
Теперь вновь вернусь к Дмитрию Василевскому.
Его композиция про одинокого мужичка, как раз являет чисто русский взгляд. Просто, взгляд на прохожего. Дело не в музыке и не в словах, дело в чисто русской интонации, которую ни с чем не спутаешь, не подменишь, и не подделаешь, и которая в наши дни еще более редка, чем хорошая песня. Эта интонация очень узнаваема , как интонация именно русская, (ее услышишь в рабочей, русской среде, или в атмосфере русской рюмочной.)
В этой интонации есть не просто доброта.
Эта доброта ненавязчива, даже я бы сказал, по русски целомудренна. И хотя, в ней слышится даже и некоторое снисхождение - но без тени надменности. Это снисхождение доброе. В ней есть любовь к ближнему - но без слащавости, и понимание человеческого одиночества без переступания дистанции между двумя незнакомыми людьми.
Это заложено в русском взгляде.
Жалко ,только, Дмитрий Василевский не дожил сам, даже до пятидесяти, уйдя в лучший мир, в 2012 году. Песня может быть, и не самая выдающаяся, однако, Дмитрий Василевский, как раз, очень русский исполнитель. Для сравнения, про Высоцкого я бы не сказал, что это чисто русский исполнитель. Высоцкий, скорее, русское явление, чем русский исполнитель.
Почему я так думаю?
Потому что, русскому взгляду, не свойственен такой надрыв , или гамлетизм, (говорящий об отчуждении его я), русская душевная боль всегда в глубине. Она не вырывается в народной песне наружу, как например, в Блюзе. Наконец, русский взгляд более соборен. Например, песня про Стеньку Разина. Или, Я на камушке сижу . Или, тонкая рябина.
Не могу сказать, что я люблю Есенина.
Но даже Есенин, как раз, в каждом своем стихотворении по русски - соборен, когда, как опыт Высоцкого, скорее собирателен, чем соборен. Высоцкий собирал всю жизнь истории , за бутылкой вина в кругу друзей. Высоцкий больше советский, чем русский.
А ,например, Дмитрий Василевский , больше, русский.
Теперь, немного отойдя от темы русскости, скажу, что может быть, я не случайно, вначале коснулся даосизма, (или может быть и буддизма) как некоего философского бездействия. И в бездействии может действовать доброта и любовь. Доброта и любовь это прежде всего отношение, а отношение уже, есть действие.
И порой это действие чего то большего, чем действие чисто внешнее.
В конце концов и в Православии есть аналог такого же бездействия, и в русских народных сказках, (включая сказку про Емелю на печи), заложено такое же мудрое бездействие, и в книгах Розанова. Но это не бездействие просто от лени. Не случайно, в идеальных японских хокку не должно быть глаголов. Только существительные, и прилагательные.
Могу ли я себя назвать добрым человеком?
Меня называли добрым, и называют, но я не ощущаю себя добрым. Как натура эпилептоидная (я эпилептик) я холоден, и нередко жесток , бываю лишь жалостлив, или, сентиментален. Во мне много ненависти и злобы. Обиды на мир. Я просто преклоняюсь перед действительно добрыми людьми. Но сам я к сожалению не таков...
Я всего лишь стараюсь быть таким.
И писателя Ельянова я конечно коснулся, прежде всего как человека, меня принявшего, и любившего меня в возрасте моих 16, 17 лет. Это был в православном смысле святой человек, очень внимательный, с лицом святого древнего князя. Что я еще бы сказал?
Есть два типа, или два образа доброты.
Есть доброта бессознательная, как у детей, и доброта сознательная, как у взрослого. Как, бывает, и ангельская доброта, отмеченная небесами. Но даже ангельская доброта лишь чуть выше человеческой. Никогда нельзя стать добрым, от ума.
Зато, можно стать умным , из доброты.