Попытки решить косовский вопрос между Югославией и Албанией предпринимались еще в 1940-х годах, а история советско-албанских отношений помнит краткий период дружбы и сотрудничества после Второй мировой войны. Впрочем, он быстро сошел на нет из-за целого ряда обстоятельств как внутригосударственного, так и международного характера.
Послевоенное братство и единство
Победа албанских коммунистов во главе с Энвером Ходжей в национально-освободительной войне не только над германо-итальянскими оккупантами, но и над буржуазно-националистическим движением «Балли комбетар» открыла путь для укрепления связей между Москвой и Тираной не только на межгосударственной, но и на межпартийной основе, что в послевоенные десятилетия для стран социалистического лагеря являлось фактически синонимом.
«Красную Армию мы считаем главной силой, которая разгромила заклятого врага человечества, и, более того, для нас она является символом антифашистской борьбы за свободу, величайшей гарантией наших прав. За это мы признательны Советскому Союзу, и наш народ никогда не забудет большую помощь и героическую борьбу Красной Армии, которая спасла нас от катастрофы».
Заявление 2-го собрания Антифашистского национально-освободительного совета Албании в октябре 1944 года в Берате.
В ноябре 1945 года глава военной миссии СССР в Тиране полковник С. В. Соколов от имени советского правительства передал в министерство иностранных дел Албании ноту о признании новой албанской администрации в качестве законного правительства, а в декабре того же года дипломатические отношения между двумя государствами были установлены в полном объеме. Первый советский посланник в Тиране Д. С. Чувахин вручил 10 января 1946 года верительные грамоты председателю президиума Народного собрания Албании Омеру Нишан
Однако еще до формального установления дипломатических отношений советско-албанские контакты стали стремительно развиваться в торгово-экономической и финансовой областях. В июне 1945 года Москву посетила первая делегация, обсуждавшая вопросы двустороннего экономического сотрудничества, и подобные визиты стали регулярными. Первое конкретное хозяйственное соглашение (о поставках в Албанию из СССР зерна и химических удобрений на условиях кредита на сумму, эквивалентную 1,5 млн долларов) было подписано 22 сентября 1945 года в Москве. Осенью 1945 года первый пароход с советским зерном прибыл в албанский порт Дуррес, и тогда же первые 20 албанских студентов были приняты в советские вузы по специальной межгосударственной программе.
Имевшая решающее значение для восстановления хозяйства Албании после Второй мировой войны советская помощь и близкая по духу Энверу Ходже и его соратникам общественно-политическая модель Советского Союза стали катализаторами дальнейшего углубления взаимодействия.
До 1948 года оно развивалось в аналогичном формате и в треугольнике СССР – Болгария – Югославия.
Югославское руководство во главе с Иосипом Броз Тито первым признало новое правительство Албании в мае 1945 года, а первым официальным государственным визитом Энвера Ходжи стала поездка в Югославию в июне 1946 года. Там он был награжден первым иностранным орденом – югославским орденом Народного героя. Второй подобной наградой стал советский орден Суворова 1-й степени, врученный руководителю Албании в Москве в августе 1947 года.
До середины 1947 года укрепление отношений Албании с СССР и Югославией, как с двумя ключевыми международными партнерами, развивалось синхронно и без особых конфликтов. Что касается албано-югославских отношений, методологической базой для них выступала резолюция V Пленума ЦК Коммунистической партии Албании 1946 года, в которой говорилось: «Наша политика должна ориентироваться на более тесную и конкретную связь с Югославией» [2].
«Ваша борьба послужила маяком для всех порабощенных народов Европы и была огромной помощью народам порабощенных Балкан. Мы никогда не оставались без вашей помощи, о которой наш народ знает и за которую благодарен. Братство по оружию наших народов скреплено совместной борьбой, и пролитая кровь сцементировала эту дружбу, которую ничто не может разрушить».
Из обращения Генерального Штаба Национально-освободительной армии Албании к руководителю югославских партизан Иосипу Броз Тито в годы Второй мировой войны.
Ревность Тито
Однако руководство Югославии, претендовавшее на роль регионального лидера, со все большей ревностью наблюдало за укреплением советско-албанского взаимодействия. Переломный момент наступил, когда СССР посетила первая официальная правительственная делегация Народной Республики Албания во главе с Энвером Ходжей. В результате переговоров была достигнута договоренность, в том числе, о передаче албанской стороне в счет кредита оборудования для промышленных предприятий и сельскохозяйственной техники, а также о направлении в Албанию советских специалистов. Правда, принявший албанскую делегацию Иосиф Сталин посчитал нужным предупредить Энвера Ходжу: «Нужно создавать свои национальные кадры, и имейте в виду, что специалисты, которых мы к вам направим, должны будут скоро возвратиться на родину. Албания должна встать на свои собственные ноги».
Число югославских специалистов в Албании в это время уже составляло, по некоторым оценкам, порядка 600 человек, и Белград увидел в советско-албанских договоренностям угрозу своим собственным планам.
К этому времени Белград и Тирана уже достигли соглашений о парификации монетной системы (уравнении албанского лека с югославским динаром), унификации цен, таможенном союзе, обязательном согласовании народнохозяйственных планов, а также начали работу по объединению армий двух государств. Югославское руководство предприняло активные усилия по обеспечению преемственности курса Тираны на ориентацию на Белград и политическую изоляцию главного критика чрезмерной ориентации Албании на Югославию – члена Политбюро ЦК Компартии Албании и министра экономики Нако Спиру (который в итоге покончил с собой 20 ноября 1947 года накануне заседания Политбюро ЦК КПА, посвященного разбору его персонального дела). Характерно, что противники форсирования хозяйственной интеграции с Югославией, в частности, ссылались на вышеприведенное высказывание Сталина о том, что «Албания должна встать на свои собственные ноги».
«Мы согласны, чтобы Югославия проглотила Албанию»
Приобретшее форму «борьбы за Албанию» взаимодействие в треугольнике Москва –Тирана – Белград накладывалось на более широкие дискуссии вокруг возрожденной после Второй мировой войны идеи создания Балканской федерации и нормализации югославско-албанских отношений (в том числе по проблеме Косово) в рамках единого надгосударственного образования.
«Мы считаем необходимым, чтобы Югославия теснее связывалась с Болгарией и Албанией, а также с Австрией и Венгрией, если политические процессы в этих странах будут развиваться в таком направлении, которое сделало бы возможным такую связь».
Из доклада секретаря ЦК Коммунистической партии Югославии Эдварда Карделя в Отделе международной информации ЦК ВКП(б) 5 февраля 1945 года.
Идею Балканской федерации в той или иной степени отстаивали тогда лидеры Албании, Югославии, а также Болгарии – Энвер Ходжа, Иосип Броз Тито и особенно Георгий Димитров. Тито выступал за создание Южнославянского Союза (Союза Южнославянских Народных Республик), который должен был появиться на карте региона уже после фактического объединения Албании с Югославией.
«Почти одинаково обстоит дело с Албанией, где внутренние политические условия уже совсем созрели для объединения, и Албания сама под руководством коммунистической партии не имеет другого выхода кроме того, чтобы самым тесным образом опереться на Югославию».
Из вышеуказанного доклада Эдварда Карделя.
Это, по мнению Белграда, отчасти разделявшемуся Тираной, помогло бы окончательно решить и проблему Косово посредством его включения в албанскую федеральную единицу.
Как вспоминал позднее другой близкий соратник Тито – политик, ученый и писатель Милован Джилас, югославское и албанское правительства в конце Второй мировой войны «в принципе стояли на точке зрения, что Албания должна объединиться с Югославией, что разрешило бы и вопрос албанского национального меньшинства в Югославии».
Это «принесло бы не только непосредственные выгоды и Югославии, и Албании, но одновременно покончило бы с традиционной нетерпимостью и конфликтами между сербами и албанцами. И – что особенно важно – это дало бы возможность присоединить значительное и компактное албанское меньшинство к Албании как к отдельной республике в югославско-албанской федерации».
Из книги Милована Джиласа «Лицо тоталитаризма».
Милован Джилас сообщал о фразе, произнесенной советским лидером в беседе с ним 9 января 1948 года: «Мы согласны, чтобы Югославия проглотила Албанию».
В конце 1947 года Албания и Югославия приступили к обсуждению мер по объединению армий. В качестве первого шага в этом направлении предусматривалась передислокация 2-й пролетарской стрелковой дивизии югославской армии в один из потенциально конфликтных районов – город Корча, расположенный вблизи албано-греческой границы. Однако советско-югославский конфликт, достигший кульминации к середине 1948 года, похоронил планы создания де-факто югославско-албанской федерации. Следуя в русле резолюции Информбюро «О положении в Компартии Югославии» от 28 июня, албанское правительство уже 1 июля объявило об аннулировании всех двусторонних договоров и о высылке из страны югославских советников.
Враг моего друга – мой враг
С этого момента развитие отношений Албании и СССР приобрело новый импульс. В том числе, благодаря умелому использованию Энвером Ходжей антиюгославской тематики. В ходе своей беседы со Сталиным в Москве в марте 1949 года албанский лидер даже взял на себя основную вину за то, что «албанские руководители не заметили, что, как говорится в народе, рыба испортилась с головы», хотя «албанцы находились в тесных связях с югославами, и им следовало первыми разобраться в поведении югославов».
Двухлетний план восстановления и развития албанского народного хозяйства в 1949-1950 годах в целом базировался на кредитах, которые Советский Союз, в частности, предоставлял на строительство текстильного комбината в Тиране, сахарного завода в Малике, ГЭС в Селите, на модернизацию нефтепромыслов Кучовы и Патоса. Кроме того, Москва поставляла в Албанию промышленное и сельскохозяйственное оборудование, транспортные средства, готовила промышленные кадры.
Строительство основ социализма в Албании было «невозможно без моральной, политической и материальной помощи Советского Союза», который осуществлял капиталовложения на развитие добывающей промышленности и сельского хозяйства страны.
Из выступления Энвера Ходжи в Народном собрании в июле 1949 года.
В 1949 году Албания по инициативе СССР была принята в Совет экономической взаимопомощи. В общей сложности Советский Союз поставил в Албанию 93% всего оборудования для горнорудной и нефтяной промышленности, около 90% грузового автотранспорта, более 80% тракторов и свыше 65% другой сельскохозяйственной техники. По итогам очередного визита в 1957 году албанской партийно-правительственной делегации советское правительство приняло решение освободить Албанию от обязательств по погашению ранее выданных кредитов предоставить ей новые. В результате в полной собственности Албании оказались 25 объектов, построенные на советские средства и дававшие 25% всех доходов от промышленности.
Всего за период с 1957 по 1959 годы между СССР и Албанией были заключены соглашения о предоставлении долгосрочных кредитов на общую сумму 526 млн рублей.
Разрыв на 30 лет
Однако в развитии политических отношений к этому периоду стали проявляться негативные тенденции. В их основе лежали недовольство Тираны нормализацией советско-югославских отношений (оформленной в форме Белградской декларации 1955 года), осуждением в СССР культа личности Сталина, а также волюнтаристскими наклонностями нового советского лидера Никиты Хрущева, не скрывавшего своего весьма пренебрежительного отношения к Албании (в которой он видел, в первую очередь, удобную базу для советских подводных лодок, а также цитрусовые плантации для нужд СЭВа).
В том, что касается нормализации отношений с Югославией, Албания придерживалась позиции, обозначенной в письме ЦК Албанской партии труда от 25 мая 1955 года. В нем руководство Албании заранее высказалось против данного шага Москвы: «Такое поспешное (и опрометчивое) решение по вопросу столь принципиального значения без предварительного глубокого анализа его совместно со всеми заинтересованными в этом деле партиями и тем более его опубликование в печати и провозглашение на белградских переговорах не только было бы преждевременным, но причинило бы серьезный ущерб общему курсу».
Все более отчетливое недовольство внешнеполитическим курсом СССР и развенчанием культа личности сопровождалось все более активное переориентацией Тираны в сторону Китая. Только в 1955-1957 годах двусторонний товарооборот между ними вырос в шесть раз, а доля китайских кредитов в общей структуре внешних кредитов Албании – с 4,2% до 21,6%. В ходе визита в июне 1960 года в Пекин албанской делегации во главе с председателем Президиума Народного собрания Хаджи Лэши стороны в целом согласовали свою позицию в отношении руководства СССР, которое они критиковали за отход от «классовой ленинской линии», оппортунизм, капитулянтство перед американским империализмом и сотрудничество с «югославскими ревизионистами». В свою очередь, Албания отвергла призыв Н. С. Хрущева к коммунистическим партиям Центральной и Восточной Европы организовать коллективное обсуждение позиции КПК (что Хрущев, в свою очередь, назвал «бунтарским актом»).
В 1960-1961 годах Энвер Ходжа и Никита Хрущев обменялись резкими выпадами уже персонального характера на Совещании коммунистических и рабочих партий в Москве в ноябре 1960 года, XXIIсъезде КПСС и в выступлении албанского лидера на торжественном заседании в Тиране 7 ноября 1961 года.
В ответ на риторику Энвера Ходжи против КПСС и лично Хрущева на Московском совещании (когда албанский лидер обвинил Москву в том числе в стремлении за счет кредитов превратить Албанию в «аграрную полуколонию») Москва аннулировала уже согласованную программу предоставления Тиране новых кредитов по третьему пятилетнему плану на 1961-1965 годы и потребовала досрочного погашения прежних.
После ноябрьского совещания 1960 года Тирана перестала присылать на совещания стран-членов СЭВ делегации, возглавляемые первыми лицами партии и государства. Это не осталось незамеченным Никитой Хрущевым. В августе 1961 года он отказал в праве участвовать в совещании в Москве первых секретарей коммунистических и рабочих партий стран-участниц Варшавского договора (на котором обсуждалось возведение Берлинской стены) будущему лидеру Албании Рамизу Алии со словами: «А потом Ходжа пришлет свои штаны и скажет: мои штаны представляют меня».
Речь Энвера Ходжи в годовщину Октябрьской революции в 1961 году с обвинениями в адрес Хрущева в создании собственного культа личности и возвеличивании своих заслуг в разгроме фашизма стала завершающим аккордом в советско-албанской полемике перед разрывом дипломатических отношений по инициативе Москвы в декабре 1961 года.
Они были восстановлены лишь в июне 1990 года.
Петр Искендеров,
канд. ист. н., старший научный сотрудник Института славяноведения РАН