Уж и не знаю, кто так накосячил, но вышло замечательно, на самом деле:
Конечно, Слепухин прожил десяток лет в Буэнос-Айросе (с 1947 по 1957) и вполне мог где-нибудь да пересечься с Кортасаром, обитавшем в городе с 1946 по 1951; и вообще, где Юрий, там и Юлий, то бишь Хулио, если испанизировать. Думаю, по каким-то таким ассоциациям алгоритм гугла или яндекса и выдал незадачливому и видимо далекому от литературы дизайнеру портрет Кортасара вместо Слепухина. Если, конечно, исключить целенаправленную диверсию или месть (не заплатили? – получите).
Впрочем, ничто не случайно, а значит «косяк» может стать хорошим поводом сравнить двух портеньос. Точнее – их тексты, допустим «Киммерийское лето» и «Дальнюю».
Итак, киммерийское лето – это выражение древних греков:
«Недаром у них выражение было - "киммерийское лето" - в смысле этакого, понимаете ли, непостоянства фортуны, делающего бренными земные радости. Слишком все изменчиво, кратковременно, обманчиво даже, если хотите... Сейчас, дескать, солнышко светит, тепло, и рыбка хорошо ловится - а потом вдруг подует хладный борей...»
Кортасаром веет за версту: иллюзорные пространство и время, готовые в любой момент сорваться с не менее иллюзорной цепи и стать чем угодно.
И дальше, чай как дом (реальная реальность), что у одного, что у другого:
Ника, окончательно обиженная на весь свет, намешивает в чай полбанки сгущенного молока и тянет этот сироп с блюдечка, как всегда делает баба Катя, со страшным шумом и хлюпаньем («Киммерийское лето»).
Еще ничего, когда сплю или крою платье, или когда мама принимает и я наливаю чай сеньоре де Регулес либо отпрыску четы Ривасов, тогда я не прихожу в такое отчаяние («Дальняя»).
И второй мир – кортасаровский пугающий Париж, который грезится его героине, и открытая Слепухинской Никой правда о родителях, сделавшая чужим и дальним (другим миром) ее дом (сюда же, тоже и «Захваченный дом» Хулио).
И действие дивного-нового на их, героинь, привычный и комфортный, заставляющее задуматься о самой целесообразности бытия.
«Вы просто привыкли все, понимаешь, привыкли мириться с чем угодно - с любой ложью, с любой подлостью самой страшной!» – сокрушается Ника.
«Все неправда», – пишет в дневнике Кора.
И финал: прыжок из мира в мир и поиск своего угла, адаптация себя-дальней к наставшему-киммерийскому.
В общем, кто бы там не накосячил, а вышло-то очень даже.
Подписывайтесь, комментируйте, ставьте лайки и скачивайте мои книги на ЛитРес и Ridero.