Очень хочется верить, что мои дети самые обычные. Но они другие.
⠀
Даже самому чувствующему, опытному и начитанному усыновителю хочется, ох как хочется верить, что он (я!) сможет перекрыть травму отказа кровных родителей своим принятием, любовью, вниманием, теплом и пониманием. Это так, конечно. Но только отчасти.
⠀
Один мой друг сегодня рассказал мне теорию, что во время внутриутробного развития плода маленький человек проживает миллионы лет эволюции - от одноклеточного существа до Homo sapiens. И тот опыт, который младенец получил за это - почти бесконечное - время, очень трудно перекрыть годами совместной жизни после родов...
⠀
Я не знаю так ли это. Я знаю только, что кровная мама Ангелины хотела ребёнка и ждала его. Она даже первое время после рождения дочки старалась быть мамой, но не смогла. В детали я вдаваться не буду, это не моя история. Скажу только что Лина была просто волшебным ребёнком. Позитивным, улыбчивым, ласковым. До сих пор, впрочем, такой остаётся, хотя травма даёт о себе знать в другом.
⠀
Кровная мама Никиты не хотела ребёнка. Более того, я знаю наверняка, что в период беременности ей было совсем не до него (тут тоже без подробностей). И Никита, пожалуй, самый капризный младенец из всех знакомых мне. Не преувеличу, если скажу что примерно треть времени бодрствования он плачет и ноет. Это нисколько не меняет того факта, что он самый милый в мире, не меняет моей любви к нему. Но я вижу поломку, я вкладываю силы в починку, и пока не замечаю ни малейшего сдвига в позитивную сторону.
⠀
Верить в перинатальную психологию или нет? Мне проще верить. Потому что если не знать - хотя бы лично для себя - причину происходящего, можно сгореть от чувства вины и стремительно добраться до нервного срыва. А знание - пусть и условное - даёт ресурс снова и снова обнимать крошечного, такого несчастного, малыша. Снова и снова находить слова, чтобы описать его чувства. Снова и снова давать принятие, контакт, понимание и любовь, много, очень много любви.
⠀
Мне проще - верить. И любить, конечно.