«День сложился витиевато. Длинный офисный — включил в себя небольшой скандальчик, с планктоном, в курительной. И бурный секс с шефом. В комнате отдыха. Что при его кабинете укромно расположился. Собственно, скандал из него — бурного — и вырос. Когда выходишь из начальственных апартаментов, поправляя юбку и запуская пятерню в тёмно-пепельные стриженые вихры. С выражением лица — «Ватерлоо — наш!» Невольно напрашиваются мысли — не слишком ли долго обсуждался последний бизнес-проект фирмы? И не очевидно ли необузданно?
И когда она забежала на лестничную площадку, пару раз затянуться. А там уже образовалась «толпень малая». Состоящая, в основном, из конкуренток и претендующих. То дюжина пар разнокалиберных глаз в разноокрашенных ресницах. Уставилась, ожидая сносок и пояснений. Она фыркнула, чиркнула зажигалкой. В полном мёртвом молчании потравилась. И собралась уже сгинуть. Когда главная соискательница мужских начал поинтересовалась. Зашёл ли шефу новый проект? Она скоро кивнула и опять развернулась спиной к людям. Но тут возникла секретарша. Ни на что не претендующая. Но неравнодушная к происходящему. И уточнила. А так ли он хорош, как говорят? Она тормознула и недовольно скорчив рожицу. «Ганноверские егеря» — отдыхают! Возразила — «проект не мой, не мне и судить!» Бабы заржали. И — уже хором! «Босс — прыткий или так себе?»
«Чалая» сузила глаза. И роскошно уперев руки в бока, вызверилась. «А не ваше ли, собачье дело?» И третья попытка покинуть поле брани. Затухла «среди залитых летним ливнем пустошей и дорог плато Мон-Сен-Жан… превратившихся в сплошное месиво, в котором вязли люди, лошади, артиллерия».
«И кто первый хочет узнать подробности? За отдельную плату!» — прошипела она, оглядывая «два полка лёгкой кавалерии Жакино». Важная конкурентка оскалила пасть и по коридорчику понеслось: «Яяяяяя…»
«Ненатужно!» — отбрыкнула выпад «дымчатая». «Сначала мы выпили по паре бокалов вина. Год урожая не уточняю. Вам — некстати! Потом он спросил меня, куда я хочу поехать в отпуск. Далее….» Бабский контингент загалдел — «какой отпуск… а меня и в график не поставили… в прошлом году не догуляла… только дача и светит…» Вихрастая взмахнула рукой — «ша, народ!» «Так вот. Далее…» — и её снова прервали. Что «далее» каждая знала. Чай, не школьницы!
«Незадолго до 16:00 Ней заметил движение в центре армии Веллингтона, которое он принял за отступление (до сих пор непонятно, кто именно принял манёвры англичан за отступление и принял ли вообще). Он решил нанести удар по центру, но у него почти не осталось пехотных резервов. Тогда Ней решил сломить центр Веллингтона силами одной только кавалерии. «Обычно кавалерия не использовалась без поддержки пехоты против оборонительной линии в полном боевом построении. Причина, по которой это произошло тогда, навсегда осталась загадкой.» Даже англичане были удивлены тем, что кавалерия была послана туда, где не справилась пехота».
«Я пойду тогда…», — как-бы размышляя вслух, проговорила она. И однако, женщины тихо-тихо начали растекаться в пространстве. И — во мгновение! — окружили её. Плотно и непроходимо. «Что?! Ну что ещё? Вы хотели детали — «я их вам дам!» Но вы же и слушать не стали! Уже не интересно?» Справа шепнули: «Почему ты? Нас — вон сколько! А в альков тебя зазвали! Ты здесь — без году. Три дня! А у нас — опыт, коллективизм, жизнелюбие! У тебя — вон! — грива с проседью. А мы — молоды, свежи, широко/крупы. Какого ему рожна?..»
«Императорская гвардия перегруппировалась в три батальона (или четыре) возле Ла-Э-Сент. Именно тут английский полковник Хэллкет крикнул: «Храбрые французы, сдавайтесь!», на что последовал знаменитый ответ генерала Камбронна: «Merde! La garde meurt mais ne se rend pas!» («Дерьмо! Гвардия умирает, но не сдаётся!»). Существует версия, что он произнёс только первое слово, а фраза «умирает, но не сдаётся» придумана уже существенно позже. После этого ответа гвардейский полк Камбронна якобы был сметён картечью».
«Дуры!» — она выдохнула с жаром и убедительностью, — «рожна ему — никакого. Только меня. Идите вы в …. Со своим жизнелюбием!»
И заворачивая за угол курительного закута: «Я — его законная супружница! Была, есть и буду. А вы кто?..»
«6.
Взгляни опять - тот черный знак
Оставил нА поле бивак;
Вокруг него следы атак
И грозного огня.
А рядом, где засохла грязь,
Там кровь потоками лилась
И, в битву яростно стремясь,
Хлестал драгун коня.
Вон та глубокая нора
След раскаленного ядра.
Ты чувствуешь, как смрадный пар
Вливается в полдневный жар
Зловонною волной
Из недр засыпанных холмов?
Знай - то Убийство до краев
Амбар набило свой». Вальтер Скотт. «Поле Ватерлоо». Перевод Ю. Левина