Пресный панъевропейский фильм о трагическом крушении русской подлодки в Баренцевом море, который можно было не снимать, и мировая культура бы ничего не потеряла.
В России бытует мнение, что невозможно объективно рассказывать о катастрофах по горячим следам – нужен некий срок ("40 лет бродить по пустыне") на то, чтобы улеглись эмоции, и на место шоку, ужасу, боли и отрицанию пришли факты. Зарубежные кинематографисты придерживаются другой точки зрения, особенно если дело касается трагедий, произошедших в чужих странах. Тогда это проходит по разряду "историческое событие", и можно попытаться его художественно осмыслить, попутно – если повезет – собрав кассу, и фестивальные награды.
"Курск" в этом плане не выбивается из общепринятой схемы. В свете воспрянувшего у соседей интереса к России события вчерашней (по меркам истории) трагедии с подлодкой удачно ложатся в прокрустово ложе привычной парадигмы "героические личности vs. тоталитарная враждебная система".
Такова сюжетная канва, в которую режиссер Томас Винтерберг безуспешно попытался вклинить жанры фильма-катастрофы, фильма-выживания, фильма-противостояния, провалив все поставленные задачи. В итоге зритель не поражается масштабам катастрофы, не сочувствует трагедии людей, обреченных на медленную гибель, не сопереживает людям, вынужденным бороться с бюрократической машиной.
Все эти человеческие трагедии расходятся как волны на воде, уступив первый план политическому контексту. Несмотря на то, что все политические сцены создатели фильма заблаговременно из сценария повыпилили, убоявшись, по их собственным словам, мести русских за критически настроенный по отношению к России посыл картины.
Вероятно, большая часть бюджета ушла на гонорары Колину Ферту (британский адмирал) и Максу фон Сюдову (русский адмирал). Иначе как объяснить скудный набор художественных приемов и вторичность при изначально большом потенциале фильма. Даже с учетом намерения кинематографистов сосредоточиться исключительно на "человеческом" аспекте изображаемых событий, характеры героев здесь не отражены чуть больше чем полностью.
Зритель не успевает запомнить даже имена этих картонных персонажей, не ассоциирует себя с ними, и, как следствие, не сочувствует. В том же отличном "Охотнике на оленей", актуальном до сих пор, подобная трехчастная структура "свадьба – собственно трагические события – похороны", и как-то смогли создатели "Охотника" сделать героев объемными, а фильм – эмоциональным. Но не таков "Курск".
Все заделы европейцев на серьезное изображение событий нивелируются навязшими в зубах идеологическими штампами. Попытка, например, показать экзистенциальное одиночество смерти разбивается о клишированное распитие водки по колено в воде, заменяющее выживание и ярость. Леа Сейду в роли убитой горем жены производит странное впечатление. Вообще вся сухопутная часть фильма вместо осмысления трагедии скатывается в привычный набор мелодраматических клише, манипулятивно давящих на эмоции не без помощи женщин и детей.
В итоге картина, замысленная манихейской борьбой света человеческого духа с бюрократической тьмой превращается в столь же тенденциозную сколь и бессмысленную банальную хронику. В отличие от, например, "Чернобыля", благосклонно принятого половиной отечества за тонкий и вдумчивый подход и работу с материалами.
"Курск" не вызывает ни переживаний, ни сопереживаний. Собственно, он не вызывает никаких эмоций, кроме недоумения, зачем это вообще было снято. Это образец блистательного провала всех поставленных художественных задач, которые совершенно точно можно было решить, стоило только отвлечься от политической повестки на жанровую составляющую.