Кухня, тёмное зимнее утро. Мама одна. Сидит, пьёт кофе. Стараясь успеть насладиться своим одиночеством… Чуть слышный звук из коридора – дверь: открылась, закрылась. На свет из тени, как на сцену, выплыло чудо. Маленькое, со сползшим с макушки хвостиком. Щурится на свет и без того узкими, нераскрывшимися со сна глазёнками. Мычит нечленораздельное «мамочка» и…
Кухня, мама. Сидит, пьёт кофе. Через голову со сползшим с макушки хвостиком. На коленях – заспанное чудо. Пытается досыпать, приложив тяжёлую головушку к родной маминой груди, и…
Из тьмы той же тени коридора является второе чудо. Постарше, повыше и без хвоста на резиночке. С взъерошенной копной волос, в трусах и кофте. Также щурится как и первое, будто под копирку. - Почему без штанов? Иди, оденься. - Сейчас. Чудо № 2 исчезает. Возвращается. В штанах, носках и с мечом: а вдруг, враги?.. Ревнуя к чуду №1, то есть к сестре, прибивается к маме со свободного бока. (Отложив оружие), обнимает крепко, как бы оттесняя близость к маме ещё и сестры с другой стороны... Зимняя утренняя скульптурная группа составилась:
Кухня, мама… дети. Кофе отставлен в сторону. Несбыточное желание побыть одной снова накрылось медным тазом... Ну, или по нынешним дням – детской ванночкой для купания, со встроенной горкой и термометром...
И простенькая уличная зарисовка:
Утренние портреты
Мама, папа и мальчик годовалочка (может, полутора-) спускаются поперёк главной аллейки. У малыша в руке мороженое, стаканчик еле обхватывает ладошка, а на губе белый следок — малыш уже успел лизнуть сладкого холодка. Морщит лицо, старается заплакать — папа не берёт с мороженым на руки; но слёзы вот никак не выдавливаются.
- Отдай пока маме, сынок, и я возьму тебя, - отступает на шаг папа.
Но сынок не хочет, а хочет к папе на руки и непременно с мороженым. Тянет ручки со стаканчиком вверх. Мамино лёгкое платье со скошенной юбкой мелькнуло на помощь… Интересно, кому из своих мужчин поможет мама?
...Узкая автодорога — лица скученных под светофорами (с обеих сторон) пешеходов, практически тет-а-тет. Как стенка на стенку, замершие вблизи друг перед другом — на миг перед самой атакой. Красный уже мигает: сейчас, скоро, вот-вот… Но жёлтый, как навеки застывший, тянет из нетерпеливых бойцов жилы. Зелёный! - вперёд!!! Схлестнулись два потока своими встречными водами… Но нет, не будет драки. Смешавшись, разбрелась пехота, каждая к своему берегу безошибочно. И рассыпалась по тротуарам бильярдными шарами разбитой пирамиды… Но несколько секунд ещё будут стоять перед глазами встреченные на «зебре» лица… Мне досталось женское, сосредоточенное… даже печальное. Так и хотелось сказать на ходу: «Не переживайте, всё будет хорошо».
...Он и она за руки; она — в положении, месяцев шесть или семь — точнее понять не позволяет платье-разлетайка, светлое, одноцветное; он — теряется на фоне своей будущей мамы, никак черты его в глаза не бросаются. Людская волна с пешеходного перехода врезалась в эту не спешащую беременную пару и омыла с боков как живыми быстрыми струйками вкруг двух неподвижных камушков…
Попадаются люди на глаза как в кадр, и пропадают из обзора как статисты… странные статисты — у каждого свой фильм за плечами. И лет 20, 30 дорогого для себя кино каждый статист тратит на то, чтобы помочь новичкам (своим детям) создать собственные киноленты, с общим для всех стартом – от горшка до первого заработка. А дальше, как пойдёт. Всю разницу этих многочисленных, окружающих нас на каждом шагу фильмов можно свести к двум вещам. Хронометраж и детали.
