Я задремал в придорожной канаве. Вернулся из Европы без гроша, теперь добирался автостопом из Нью-Йорка в Сан-Франциско. Прошёл час, может больше. Автомобили с зажжёнными фарами проносились мимо. Некоторые я видел, некоторые — проспал.
Я услышал, как взревел мотор грузовика, когда водитель сменил передачу. Поднялся на ноги, снова пошёл голосовать. Грузовик не остановился. И следующие за ним — тоже. Я снова остался на дороге один.
Снова огни фар. Легковушка? Нет, это был раздолбанный пикап. И он затормозил возле меня.
— Ну, не стой — залазь давай, пока не замёрз, — сказал водитель пикапа.
Я сел в машину. В кабине играла музыка в стиле кантри. Мы ехали по крайней правой полосе, слушали ковбойские песни. Нас обгоняли грузовики; их задние огни уносились вперёд, словно метеоры, исчезали вдали. Водитель пикапа покрутил ручку настройки радиоприемника, потом вернулся на прежнюю волну. Я заметил в окно указатель «Тексаркана». Убедился, что еду в нужную сторону, и снова задремал. Песни в стиле кантри терзали мои уши. Неважнецкие колыбельные. Из-под полуопущенных век я видел задние огни грузовиков, много огней…
— Я еду в Свитуотер, — сказал водитель пикапа.
— Годится, — ответил я.
— Я нефтяник, работаю на буровой. Последние пару недель вкалывал в две смены.
— Похоже, пора немного расслабиться.
— Нажраться в хлам, ты хотел сказать. Я намерен не просыхать, пока не уеду из Свитуотера.
Он отхлебнул глоток пива, затем передал бутылку мне. «Пёрл Лагер». Я тоже сделал глоток, вернул бутылку обратно.
— Мне нравится бурить дырки, — сказал он.
— Может, я тоже когда-нибудь попробую.
— А что, присоединяйся. Пойдём в одну смену.
Наверное, следовало согласиться, но я должен был вернуться в Сан-Франциско. Не то чтобы у меня была назначена дата, какой-то определённый срок. У меня ведь даже не было постоянной работы. Но я должен был вернуться.
Мы проехали мимо месторождения. Мимо уродливых силуэтов нефтяных вышек. В кабине гремела музыка кантри. Мы следовали за красными огнями, но они ускользали в темноту. Водитель пикапа пьянел.
— Нравится мне это. Ты когда-нибудь напивался до полного беспамятства?
— Бывало.
— Служил?
— В морской пехоте.
— Я тоже. Сначала Пэррис-Айленд, потом отправили в Корею. Поганая была заваруха.
— Я пошёл служить уже после.
Взошло солнце. Он наклонил голову, вглядываясь в дорогу налитыми кровью глазами. Затем всё-таки опустил солнцезащитный щиток.
Мы остановились возле придорожного кафе. Мне пришлось как следует хлопнуть дверцей, чтобы она закрылась. Водитель пикапа ввалился в кафе бесцеремонно. Никто не удивился; заведение было как раз для людей его сорта, тут к такому привыкли. Подошла официантка, у неё были рыжие волосы и скуластое лицо. Наверное, кто-то из предков был мексиканцем. Ей было слегка за тридцать. Стреляла глазками, сложила губки бантиком. Я был готов побиться об заклад, что она за милю учует нефтяника с тугим бумажником.
— Чего желаете?
— Стейк и яичницу — для меня и моего напарника.
— Кофе хотите, мальчики?
Мы кивнули.
— У меня есть уютная комнатка в подсобке, — шепнула она. Как-то чересчур долго записывала заказ. Медленно произнесла: — Так… ладно, — и удалилась.
— Нипочём не пошёл бы с ней в подсобку, — сказал водитель пикапа.
— Не стану осуждать тебя за это, — сказал я. — Знаешь, я до сих пор не спросил, как тебя зовут.
— Эл.
— А я — Эрих.
Официантка вернулась с нашим заказом. Я, конечно, слыхал, что в Техасе готовят большие стейки. Мне подали овальную тарелку, с одной стороны лежала поджаренная яичница-глазунья из четырёх яиц, с другой — здоровенный кусок мяса с подливкой. Огромные кофейные кружки. Это Техас, Тотошка. Я был голоден как волк, хотя ни за что не признался бы в этом. Я не хотел, чтобы Эл подумал, что я — нищеброд.
Мы поглядывали друг на друга, кромсая свои стейки, затем принялись орудовать вилками, отправляя кусочки мяса в рот. Словно ни он, ни я, не хотели показаться чавкающими животными. Мы сдерживались изо всех сил, чтобы соблюсти видимость приличия. Вскоре на тарелках не осталась ничего, кроме нескольких косточек и остатков яичницы.
— Ещё кофе, мальчики? — спросила официантка.
— Я под завязку, — сказал Эл.
— Техасский стейк и яичница — это сила, — сказал я.
— А кофе? — спросил он.
Я промолчал. По-моему, Эл и не ждал от меня ответа. Он расплатился с официанткой, оставив ей щедрые чаевые.
— Славно закусили, да? — сказал Эл, когда мы возвращались к пикапу.
— До отвала, — сказал я. — Грех жаловаться.
— Давай-ка сгоняем и возьмём себе парочку полдюжин.
Мы купили две упаковки по шесть банок пива, забрались в пикап и стали пить.
— По-моему, я в говно, — сказал Эл.
Мы пили. В пикапе изрядно пованивало; мы потели в душной пивной атмосфере, обоим давно следовало помыться. На дороге были видны грязные следы от колёс грузовиков. Временами нам попадались целые автопоезда, проносились мимо, каждый по своему собственному маршруту.
Мы катили в сторону Свитуотера, налитые пивом до бровей. Мы были пьяны, а день ещё только начинался. Появлялись и пропадали автозаправочные станции. Появлялись и пропадали шестибаночные упаковки.
— Где р’ботать бушь? — спросил Эл.
— В порту, как обычно, — сказал я.
— Забей на эту х’ню, — сказал он. — Я ж грю, давай со мной, на буровую. Ты ж свой мужик, морпех. Да?
— Мне нужно домой, — сказал я.
— Потом жалеть будешь, — сказал он.
Так и вышло.
Читать книгу «Проститутки на обочине» дальше
Больше по теме:
Интервью с автором «Проституток на обочине» Эрихом фон Неффом
«Мои драгоценные» | из книги «Проститутки на обочине» Эриха фон Неффа
Сексуально-политический трактат Эриха фон Неффа | Николай Старообрядцев о «Проститутках на обочине»