(посвящается Т. Божок)
Она живет рядом с Апостолом Андреем.
***
Вернее рядом с храмом, который когда-то он основал. Теперь над тем древним тайным Алтарем, вырубленным в горах, построен другой, новый. И она любит этот новый храм, но во сне часто видит тот, таинственный, первый.
Когда нету служб, она любит дежурить здесь и молится. Любит открывать Храм туристам и смотреть внимательно, выискивая те сердца, что здесь откроются Богу. Это её послушание и её жизнь.
Люди приходят. Она открывает храм и молится тихо в дальнем углу. И часто, очень часто, пришедшие в храм начинают рассказывать ей о своих бедах, потому что без бед они не добираются сюда.
Или, если добираются, то быстро уезжают, поставив галочку в воображаемой туристической книжке, которая позволяет сказать: "Да, мы там были..."
И, напрягши память, добавить: "Да, очень древний храм..."
Но она любит тех, кого призвал Господь. Так она называет людей, которые пришли сюда для утешения в несчастьях.
Она ждет их и слушает, если они захотят говорить, и говорит, если они захотят слушать.
"Ах, как тяжела жизнь людей в миру!" - думает она.
***
Вот женщина, от которой муж ушел. Интеллигентная и уверенная, учительница биологии вдруг потеряла почву под ногами. Ведь вот как бывает, прожили всю жизнь, и хорошо прожили, уж и пенсия близко - и вдруг. Нашел себе молодую продавщицу. Она почему-то именно на продавщице делает акцент в своем рассказе. Как будто если бы он ушел к девушке-кандидату наук, она смогла бы понять и простить.
Женщина неожиданно для себя самой рассказывает ей все то, что с ужасом и стыдом скрывала. И плачет.
А дежурная монахиня плачет вместе с ней.
Женщина жалеет себя и, рассказывая подробности, все больше видит себя хорошей и незаслуженно обиженной.
Ей приятно и даже лестно, что строгая, пожилая монахиня плачет с ней и о ней.
В конце концов, наплакавшись, она чувствует облегчение. И, положив пятьсот рублей в ящик для пожертвований, растроганная своим благородством и стойкостью в тяжелой жизни, уходит.
А дежурная монахиня еще долго молится в дальнем пределе храма. И плачет.
Плачет она о той женщине и, еще больше, об ее муже. Ведь душа его погибает.
Ах, как тяжела и опасна жизнь людей в миру.
***
Вот мужчина мнется, не знает как бы поговорить. А, видно, хочет.
И монахиня ждет, а когда он наконец решается, то слушает со вниманием.
Его речь вроде такая литературно-правильная, а мысли путаные. Здесь и знаменитое интеллигентское про то, что "до Бога наши перегородки не доходят", и что "Бог у него в душе " и что однажды он чувствовал что-то такое, совершенно неземное , что безусловно убедило его в загробной жизни и что там хорошо. Он мучается, потому что сам не знает, к чему ведет. И от мучений душевных потеет и вытирает шею платком.
А она, худая и высокая, смотрит на него, и как будто бы и не на него, а куда-то выше. И молчит. И слушает внимательно. И только едва заметно шевелит губами.
А он сворачивает на любимую тему : про плохих попов. Мол, уж очень много и алчных, и грубых, и не скрывающих собственную грешную жизнь.
И она соглашается, что да, много таких. И алчных много. И грубых. И грешных.
Кивает. И не спрашивает, откуда этот полный мужчина, храм не посещающий вовсе, знает столько ужасных священников.
Нет, она не спрашивает. Кивает и шевелит губами.
И вдруг мужчина, в очередной раз протерев шею, начинает плакать. И ругать себя за свою мерзкую жизнь. Он так и говорит "мерзкая". И что он уже много лет грешит и как... И он начинает перечислять свои грехи, которых и правда много, но не больше, чем у всех людей... и он жалуется ей на самого себя.
А она говорит: "Вам надо завтра бы прийти, отцу Валентину рассказать".
И добавляет. " Он хороший. Очень добрый, он поймет. Ведь в миру так трудно жить..."
И мужчина соглашается. И говорит, что придет.
Придет ли? Она будет молиться, чтобы пришел. Сможет ли - неизвестно.Всякое бывает.
Ведь жизнь в миру тяжела и опасна.
***
К ней приходим и мы. И молимся вместе о душе нашей новопреставленной дочки Сони. Мы стоим у Распятия, а она там, где всегда, но я чувствую, что она рядом с нами. И когда Лития заканчивается, она подходит к нам и рассказывает про древний храм, про то, что хоть священник их часто болеет, но они с сестрами молятся сами. И что совсем рядом здесь, вот на этом самом месте, когда-то стоял Апостол Андрей. И когда она говорит, то смотрит на Таню, мою младшую дочку. И та доверчиво смотрит на нее.
- Я все свечи зажгла перед той иконой...- вдруг признается ей Таня.
- Это хорошо, пусть горят. Когда мы молимся, то тепло свечей быстрее уносит наши молитвы к Богу. Но ты сама ведь как солнышко, твои молитвы теплые... Каждый человек должен быть как теплый луч, понимаешь? Без света в миру трудно жить...
Таня кивает. Чуть позже, выйдя из храма и вспоминая эту пожилую женщину, одетую в черную одежду, эту монахиню с огромными серыми глазами, которые смотрят глубоко в душу, Таня скажет:
- Был плохой день, а стал хороший.
И мы не спросим, почему она так сказала. Все ясно. Стало светлее.
Мы тоже надеемся вернуться сюда. Может быть в ближайшие выходные.
И встретиться с ней.
***
С той женщиной, что живет рядом с Апостолом Андреем.