«Поколение лейтенантов» в нашей литературе - случай особый.
Они были очень разными, эти писатели, и общего у них было всего ничего: талант, время рождения – двадцатые годы двадцатого века — да начало биографии. Первые три строчки у каждого ровно те же, что и у всех остальных: детство, школа, фронт.
То, что потом называли «лейтенантской прозой», случилось после войны, в конце 50-х, и это было действительно неожиданно:
О войне в нашей литературе, естественно, писали и раньше, но так о войне не писал никто.
Судя по всему, как ни старайся, но война, наблюдаемая с корпункта и война, увиденная из окопа, – это разные войны. И вот эту "окопную войну" невозможно ни понять, ни рассказать фронтовому корреспонденту, будь он хоть трижды талантлив, как Константин Симонов или Андрей Платонов.
А все авторы "лейтенантской прозы", действительно очень разные, были едины еще в одном – все они прошли войну не «с лейкой и блокнотом», а вытянули ее, как тяжелую работу, на своей спине «ваньками-взводными», а то и, как Виктор Астафьев, рядовыми солдатами.
И у них была своя «окопная правда» — вполне официальный термин, между прочим.
Именно этим жупелом их и долбали поначалу критики: как так, что это за война — без красивого геройства, без масштабных операций, без мудрого руководства, без «танки наши быстры»?
Что это за война – некрасивая, неправильная, в жидкой грязи, вшах, стылой ледяной воде и с дракой насмерть не из геройских побуждений, а потому что так надо и без этого не обойтись?
Это была война не доблести, подвигов и славы, а тяжелая, часто неподъемная, на пределе человеческих сил работа.
Так случилось, что война стала главным в их долгой по большей части жизни – они просто мало что кроме нее знали. Григорий Бакланов, например, до того как возглавил в годы перестройки журнал «Знамя», никогда и никем не работал – сперва был солдатом, а потом все время писателем.
Жизнь у «поколения лейтенантов», как уже говорилось, получилось долгой и непростой. Период конца 50-х — начала 60-х, когда они делали свою «окопную прозу» и вместе отбивались от нападок и критики, закончился довольно быстро.
Их признали, возвеличили, они стали прижизненными классиками.
Затхлость, мертвечина и официоз начала 80-х вообще очень сильно по ним проехались – начались игры в статусность, дрязги, склоки и прочие неприглядные вещи. Поссорились даже лучшие друзья — однокашники по Литературному институту Бондарев и Бакланов.
Они действительно были разными и разошлись очень скоро.
Кто-то осел в Москве, кто-то жил у себя на родине. Одни, как Юрий Бондарев, начали делать писательскую карьеру и стали "литературными маршалами".
С другими, как с Виктором Курочкиным, особо не церемонились - дико избили в милиции по пьяному делу, отчего писатель получил инсульт, от которого так толком и не оправился и умер в 52 года.
Третьи, как Евгений Носов, всю жизнь за вычетом войны тихо прожили в родном Курске, ни в телевизор, ни в народные трибуны не стремясь.
Не менее разными оказались и их воззрения. Юрий Бондарев еще в советские годы, в фильме «Освобождение», для которого он писал сценарий, начал «ползучую реабилитацию» Верховного Главнокомандующего и впоследствии стал ярым сталинистом, а Василь Быков, к примеру, – не менее истовым либералом.
Перестройка развела их окончательно:
Кто-то писал невозможные, с точки зрения других, вещи (роман «Прокляты и убиты» Виктору Астафьеву так и не простили ни Бондарев, ни Бакланов, ни даже лучший друг Евгений Носов), кто-то в 1993-м подписывал «Письмо 42» более известное как «Раздавите гадину», кто-то – «Слово к народу» в 1991-м.
Все это, впрочем, уже прошлое.
Время уравняло всех – даже не "девяностые", а "нулевые. Нет, конечно, кто-то из «лейтенантов» ушел раньше – умер от опухоли мозга еще в 1975 году, как обессмертивших «кремлевских курсантов» Константин Воробьев, или не пережил крушения прежнего мира, как Вячеслав Кондратьев, застрелившийся в 1993-м.
Но с большинством из «поколения лейтенантов» мы простились именно в нулевых: в 2001-м ушел Виктор Астафьев, в 2002-м – Евгений Носов, в 2003-м — Василь Быков и Владимир Богомолов. За неделю до окончания этого десятилетия умер Григорий Бакланов.
«Поколение лейтенантов» практически кончилось, остался последний, может быть, самый известный из этой когорты – 95-летний Юрий Бондарев.
Да, они по-разному жили, по-разному думали, и, наверное, каждому из них можно предъявить массу претензий.
Вот только судить их точно не нам. Нам их поминать и помнить. Всех – любимых и нелюбимых, перечитываемых и забытых, «правильных» и «неправильных».
Пусть даже не как писателей, ради бога, но как людей.
Подвиг фронтовиков действительно заболтали суетным каждодневным поминанием, завалили пафосом, замазали лаком и глянцем и практически не оставили от него ничего живого – одна позолота. Да и сами они в этом поучаствовали, чего уж там.
Но это ничего не отменяет.
Они действительно сделали это – 19-летние пацаны, прошедшие в обмотках или яловых офицерских сапогах «три державы». Они сделали это и написали об этом. Оставили нам свою память.
Да, сегодня их рассказы и повести мало кто читает, и их книги, кроме тех, которым повезло попасть в школьную программу, не переиздавались лет пятнадцать как минимум.
Но это честные книги.