Я изучаю ложку с таким вниманием, будто сам выстругал ее из серебра. У нее пупырчатая рукоятка, которую неприятно держать в ладони, но сама она глубокая - идеальный инструмент для поглощения супа. Или героина, если его можно с хлебом.
Я нахожу странной традицию забирать ложки умершего. Ящик для столовых приборов становится таким несбалансированным - вот ютятся друг к другу вилки, вот сверкает сталь ножей, а вот чайные ложки обнимают друг друга в каком-то неправильном сиротском горе. Я провожу пальцами по пустующему отделению больших ложек и чуть крепче сжимаю в руке противный рельеф рукоятки моей, - теперь моей - ложки. Уверен, я не буду ей пользоваться.
- Костик, хочешь чего-нибудь?
Мама принесла тарелки из зала и поставила в раковину, в которой уже плавают уставшие рюмки. Она кладет руки на талию и осматривает столешницу в поисках полотенец. Я стаскиваю одно с батареи и протягиваю ей, получая благодарный поцелуй в макушку. Я говорю, что мне ничего не хочется, не имея ввиду еду, но не уточняя. Мама уходит обратно ко всем остальным в зал.
Я закрываю верхний ящик тумбы по правый борт раковины и отхожу к холодильнику. На нем миллион магнитов: из Питера, Железногорска, бюджетной Турции, продуктовых магазинов и мест, в которых хозяева никогда не бывали; есть магниты-фрукты, большая черепаха с двумя отломанными плавниками и буквы алфавита от Растишки. Из последних можно было бы составить слово СЛИВА, но крепление на Л отслоилось, так что буква перевернулась вверх ногами. Я загибаю лапы коалы так, что они примагничиваются к пузу, и провожу пальцем по фотографии, которую эта коала придерживает. На снимке маленького Васю держит обеими руками его мама, будто боится, что тот вот-вот сорвется с места, но мелкий слишком занят пучком сахарной ваты, которая поражает его своими колоссальными размерами. В его глазах я читаю маниакальное желание уничтожить эту сладость как можно скорее, пусть даже ценой липких пальцев! Он выглядит безумным маньяком на этой фотке, непонятно, почему для всеобщего обозрения выбрали именно ее. Наверное, этот день имеет какую-то особенную, понятную только им память. Мы гуляли с Васьком в этом парке тысячу раз и ели вату всех вкусов, но точно таким же я не видел его ни разу. Наверное, невозможно повторить ни один момент.
Это нагоняет тоску в той же степени, что и мотивирует. Я кладу ложку в карман брюк и думаю, что она напомнит мне жить здесь и сейчас.
Кухня с ее беспощадной бытовой повседневностью начинает действовать мне на нервы. Тупые магниты, тупой линолеум, тупая сахарница в виде гнома - все такое обычное в такое теперь навсегда необычное время. Не хочу ничего, что я не смогу запомнить. Хочу прыгать с парашютом, гонять в разные концы света, бежать вперед батьки в пекло. Теперь я буду хотеть все это за двоих.