У старшеклассника Саши была уютная фамилия Варюшин. И копна ярко-рыжих, почти морковных, кудрей на голове.
Саша был чемпионом области по прыжкам в длину, и вообще дружил со спортом. Высокий, красивый, спортивный. В 12 лет этих трех эпитетов вполне достаточно, чтобы оголтело влюбиться.
Что я и сделала со всей страстью угловатой нескладной девочки-подростка, всецело состоящей из комплексов, свойственных половому созреванию.
Я была воспитана на книжках про сказочных принцесс и бабушкиных пышках с корицей, была услужливой старостой класса, уверенной круглой отличницей, причём прилагательное "круглая" характеризует не только отсутствие четверок в табеле оценок, но и геометрические характеристики моей фигуры.
В общем, я влюбилась в Сашу Варюшина и приготовилась страдать от своего сладкого и безответного чувства.
А Саша, совершенно не по сценарию, вдруг...обратил на меня внимание, и задумчиво глядел в след, и краснел при соприкосновении взглядов, и ... тоже влюбился, в первый раз, как положено, со всей страстью остроугольных излишеств юношеского максимализма.
Вот тут минуточку. Ремарочка.
Как бы вам объяснить...
Ну вот, например, у меня был один-единственный свитер, черный в крупный красный горох. Божья коровка такая. А учитывая проблемы с лишним весом, обусловленные неиссякающим ассортиментом хлебобулочных изделий, выпекаемых заботливой бабушкой с завидной регулярностью, я бы уменьшительно-ласкательное "коровка" в свой адрес лицемерно не употребляла, а назвала бы вещи своими именами. Божья корова, одним словом, с натуральной секущейся косой до пояся, кривыми зубами и всеми гормональными излишествами на лице, какие только возможны в период полового созревания закормленной углеводами девочки.
Если бы сегодня мне сказали, что в меня влюбился мужчина, я бы, театрально изображая усталость, мол, "как? ещё один?" кокетливо и снисходительно заметила бы, что "у него хороший вкус".
Но тогда, в свои 12, это известие могло означать только одно: парень слеп от рождения. Влюбиться в меня, будучи в сознании и трезвом уме, было невозможно, как невозможно доказать теорему Ферма.
Божьи коровы рождены для беззвучных слёз, холодных постелей, покупки билетов на концерты Стаса Михайлова и сердобольного обуючивания квартиры подобранными дворовыми кошками, а не для виртуозного покорения мужских сердец с полувзгляда.
Но Саша Варюшин думал иначе. Он встречал меня со школы, силой отбирал портфель и сменку и торжественно нес сей трофей до квартиры, караулил меня в подъезде, пытался неловко обнять в лифте, дарил громоздкие гладиолусы с бабулиной дачи, целуя в щеку, норовил промахнуться, и впечатать в мои наглухо захлопнутые губы наш первый взрослый поцелуй.
Я была в полуобмороке от ужаса и не испытывала ничего похожего на самодовольное удовлетворение охотницы, лишь почти животный ужас от ощущения собственной порочности, дикое волнение при виде Саши и зуд внизу живота неопознанного тогда еще происхождения.
Я его почти ненавидела, но каждое утро вскакивала с надеждой, что сегодня я снова увижу его и снова переживу ту сумасшедшую, бушующую смесь чувств, без которой жизнь уже казалась пресной и скучной. Я смотрела в окно и видела, что у подъезда маячит копна рыжих, почти морковных, волос. Сердце пускалось в безудержный галоп, ладони влажнели, по спине бежали мурашки...
Это был наш первый роман, томительный, пугливый, мучительно-робкий....
Спустя год я по семейным обстоятельствам резко и почти внезапно переехала в другой город. Всё случилось очень быстро, мы с Сашей не смогли, не успели попрощаться.
Просто однажды, когда он не дождался меня у подъезда и позвонил в квартиру, сестра сказала: "Она уехала в столицу. Нет, не на каникулы - навсегда".
В этот момент фирменный поезд "Янтарь", курсирующий по маршруту Калининград - Москва, уже пыхтел натужно и спешил в сторону столицы, оставляя за окном приморский лечебный воздух Прибалтики...
Наша трепетная любовь, первая у обоих, по всем законам жанра, должна была умереть в муках в течении месяца, и силуэт ее, погибшей от непреодолимого расстояния, обведенный мелом по контуру сердечка, пронзенного стрелой, должен был быть смыт солёными дождями из нашей памяти...
Но жизнь непредсказуема. Спустя полгода после описанных событий, у меня дома раздался телефонный звонок. Моя жизнь только-только обросла определенностью: я вмонтировалась в паззл своего нового московского 9"А" класса, примагнитила первых друзей, проявились первые томно вздыхающие поклонники, я похудела, вытянулась и вместо божьякоровочного свитера мне купили стильный серо-розовый костюм с гипюровой юбкой. Во мне робко и уверенно зарождалась женственность.
Я весело выдохнула в трубку непринужденное: "Алло!"
- Привет, это я, Саша... - представился Саша.
Моё сердце традиционно пустилось в безудержный галоп, ладони повлажнели, по спине побежали мурашки...
Этот голос я узнаю из тысячи... Он, как в песне, на сердце высечен ...ароматами гладиолусов с бабулиной дачи.
Выяснилось, что Саша не смирился с обстоятельствами. Он поступил в Московское высшее военно-командное училище в Люблино, и в настоящий момент находится в трех станциях метро, дико соскучился, диктуй адрес, сейчас подъеду...
Я, глотая буквы, назвала адрес и положила трубку.
За окном стоял 1994 год. Именно в этом году была доказана теорема Ферма...
Через тридцать минут я посмотрела в глазок и увидела силуэт бритой головы. Без рыжих кудрей Саша выглядел каким-то... ушастым и одиноким. Так и было.
Там, в маленьком приморском городке, он был героем области, любимчиком в школе, успешным спортсменом. В хмурой Москве он был никем, ее нужно было завоевывать с нуля. Москва встретила его казарменной строгостью, обрила наголо, не улыбнулась в ответ.
Зато здесь, в столице, была заточена в башне его сказочная принцесса - я. И никого кроме меня в пределах МКАДа у Саши Варюшина не было...
Мы пошли гулять по Москворечью. Саша шел вдохновленный. Ему нравился снежный танец метели, сливочный свет фонарей, целеустремленные люди вокруг.
Саша вел меня за руку, и, наверно, был счастлив. Он спас свою принцессу из заточения, и собирался жить с ней долго и сказочно счастливо.
Я шла рядом, раздраженная. Холодный мокрый снег безжалостно плевался мне в лицо, у меня промокли ноги, меня толкали суетливые прохожие, и мне хотелось домой.
Саша был без шапки и единственное, что я отчетливо помню - что, скрывая раздражение, уговаривала его накинуть капюшон, а он, счастливо усмехаясь моей заботе, отмахмвался: "Мне не холодно!".
- Я приехал сюда к тебе, с тобой, за тобой, как захочешь, - наконец, сказал Саша и резко повернулся ко мне под светом фонаря. Я от неожиданности врезалась в его объятья...
Что мне сказать тебе, Саша Варюшин? Что я напугана твоей взрослой решительностью? Что здесь, в Москве, как бы на моей территоррии, я уже освоилась и мне не нужна твоя защита?
Что без морковных кудрей ты кажешься мне чужим и пугающим? Что вчера совсем другой мальчик, отличник-математик Вова провожал меня домой, и мы целовались у почтовых ящиков?
Что если бы не твой ненужный, лишний звонок, то я бы сегодня пошла в кино с очкастым, но невероятно умным, подающим надежды Ваней?
Что я вполне себе хорошо и спокойно дышу московским смогом и уже научилась не скучать по калининградскому воздуху, пахнущему морем?
- Давай я завтра снова к тебе приеду? - предлагает Саша. Он ослеплен своими чувствами и в упор не видит очевидностей.
- Не надо.
- А когда?
Я смотрю ему в глаза, холодно и отстраненно.
- Надень капюшон, - говорю я и отвожу глаза. Саша наклоняется меня поцеловать, но я опускаю голову и сжимаю губы.
Бессовестная москвичка, девочки из маленьких приморских городов себе такого не позволяют!
Саша отстраняется, шумно вздыхает: "Всё понятно" и порывисто уходит в мокрый липкий снег.
Я не окликаю, не останавливаю, не бегу вслед, я разворачиваюсь и, с чувством освобождения, спускаюсь в спасительное тепло ближайшей станции метро, сверкая гипюром юбки из-под пальто...
Ну что вы хотите, мне 14 лет! Ему 16. Я ребенок, ну что с меня взять?! Я бездарно кривляюсь, играю в порочную взрослую женщину, не понимая, не осознавая возможных судьбоносных последствий моих безжалостных, глупых слов для него, остро влюбленного юнца, играющего во взрослого мужика, прячущего свой страх за бравадой решительных рыцарских поступков...
Саша Варюшин - моя заноза, моя жизненная запятая. Спустя годы, приезжая в Калининград, к сестре, я болезненно выясняю у уцелевших старожилов судьбу Саши. Меня нагоняют обрывки неточных новостей, "канул где-то в Москве", "не женился", "не вернулся"...
Господи, мне кажется, что на кушетке психолога Саша Варюшин будет говорить только обо мне...
Саша-Саша, как мне отмолить тот разговор, как узнать, что у тебя всё хорошо, и ты женат на уютной женщине с уютной фамилией Варюшина, и у вас уже двое морковно-рыжеволосых, конопатых мальчишек? Мой нафталиновый стыд, поседевший от времени, я несу с собой через годы. Я ненавижу гладиолусы, Саша...
Сегодня утром, проверяя соцсети
, я обнаружила, что мне отправил запрос на добавление в друзья... Александр Варюшин. С аватарки на меня смотрит взрослый, слегка полноватый дяденька. Рыжеволосый...
Моё сердце традиционно пустилось в безудержный галоп, ладони повлажнели, по спине побежали мурашки... С чего бы это?
Я нахожусь в устойчивом, целомудренном браке много лет. Я вполне себе образцовая жена. С чего мне так реагировать на тени прошлого?
Я зависла над гаджетом в оцепенении. И вдруг... Александр Варюшин присылает мне в личку сообщение... Я жду, пока оно загрузится, седея от ужаса настигающих воспоминаний...
"Здравствуйте, Ольга! - пишет мне Саша. - У вас есть уникальный шанс зарабатывать в интернете, не выходя из дома! БЕЗ ВЛОЖЕНИЙ. Свободный График. ОФИЦИАЛЬНО. Доход на Вашу банковскую карту
Узнайте как зарабатывать не выходя из дома здесь...."
Я всматриваюсь в одутловатое лицо рыжего мужика... Нет, не он...
Пронесло... Саша Варюшин, где бы ты ни был, прости меня, а? Дай мне знак, что ты счастлив вопреки всему, и я...я снова полюблю гладиолусы...