Людей всегда смущала изменчивость, непрочность всего земного бытия. Уже в древности не было ни одного значительного философа, который бы не размышлял о неизбежной гибели всего живого и неживого. Но все размышлявшие на эту тему почему-то так тесно связывали идею гибели с идеей изменчивости, что, в конце концов, обе идеи слились в одну. И то, что изменяется, стало порой казаться людям таким же ничтожным и жалким, как и то, что осуждено на гибель. Конечно, если бы перемены не угрожали людям всяческими бедами, никому бы в голову не пришло огорчаться текучести бытия. А люди напуганы кроющейся, по их представлениям, в этой изменчивости возможности беды. Страх всюду сковывает их разум, что наглядно в прошлом продемонстрировала религия, а теперь это же пытается проделать и наука. Странно, но наука пытается отказать бытию в главном, в праве на существование у него изначального движения. Люди и в 21 веке готовы отказаться от всего, что изменяется, и, в конце концов, обожествить то, что всегда остается себе равным, что никогда не меняется, хоть это было бы мёртвым, неодушевленным предметом, формулой, незыблемым законом. А между тем, может быть, все эти страхи напрасны и, может быть, наш разум, всегда подгоняемый и пытаемый страхами, пытается ввести нас в обман. Вот А.С. Пушкин разглядел, что разум человека почему-то склонен к самообману и писал: «Тьмы горьких истин нам дороже нас возвышающий обман». Вторя этой, только на первый взгляд странной мысли, и Ф.М. Достоевский написал: «Соврешь – до правды дойдешь! Потому я и человек, что вру. Ни до одной правды не добирались, не соврав наперед…». А что если наш разум впадает в самообман, потому что противится свидетельствовать против себя? Может быть сама природа разума такова, что он с трудом принимает необходимость своей осознанной инверсии и поэтому впадает в самообман, обманывает нас.