« Тускло мерцающие свечи, в начищенных до блеска канделябрах. Светло – ореховые панели на стенах. Ярко – горящий мраморный камин, на полке которого с едва различимым, сквозь бушующее пламя и треск дров, шорохом опускаются песчинки в потускневших песочных часах. Пушистая медвежья шкура, распластанная на деревянном полу. Резной, круглый, кофейный столик на котором стоят два хрустальных бокала с разлитым, алым вином. Обитые парчой массивные кресла, повернутые к огню. В одном, вальяжно облокотившись на спинку, сидел мужчина, устремив немигающий взгляд на огонь. Во втором, тот самый, черноволосый юноша из воспоминаний, закинув ногу на ногу, неспешно курил сигару, не отводя взгляда от камина. Опять пришельцы. Для чего? Он не знал, продолжая наблюдать за своими, вновь возникшими воспоминаниями о прошлых жильцах.
- И что же они сказали о твоей внезапной женитьбе? – мужчина в первом кресле, резко повернулся к своему оппоненту. Тот, сжал губы в тонкую линию, едва различимо проговорив:
- Не знаю, дорогой барон, и не думаю, что хочу узнать об этом. Завтра вечером экипаж унесет меня как можно дальше от сюда, вместе с моей супругой.
- И куда ты собираешься?
- Как можно дальше. В Лондон. У меня есть там вложения, достойные моему рангу и званию.
- А что же супруга?
- Коллетт готова пуститься со мной в любую авантюру. Я знаю к чему вы клоните барон, ей не нужно ни мое золото, ни мой статус.
- Похвально, похвально, виконт. – подняв бокал, он отсалютовал им своему собеседнику. – Но я не стал бы недооценивать коварство женщины. Прошло благотворное время трубадуров, и золото принимает все большую и большую ценность. Но я приму на веру твои слова. Не обижайся, я всего лишь беспокоюсь о твоей жизни. Я надеюсь, что ты не забудешь своего старого друга и будешь писать мне хотя бы раз в месяц. Ты можешь рассчитывать на мою поддержку в любом деле.
- Я благодарен Вам, барон. – юноша склонил голову, затушив сигару и делая глоток вина.
- Здесь благодарность не нужна. Мы слишком давно друг друга знаем. – барон пожал плечами.
- Бесспорно. – на тонких губах юноши, обозначилась едва уловимая улыбка. – Мне жаль, что мне не удалось познакомить Вас с Коллетт. Вы смогли бы отметить ее острый ум и превосходные манеры. А ее голос, барон, под аккомпанемент фортепиано… Вы бы поняли мою непреклонность с догмами моей семьи.
- Ах виконт, да ты безнадежно влюблен. – барон хохотнул, ударив себя по ноге. – Мне тоже жаль, но я поверю тебе на слово. Мне ничего не остается, как пожелать вам обоим удачи.
Виконт склонил голову, выражая благодарность и поднялся со своего места:
- Что же, мой экипаж прибыл, добрый друг и мне пора.
- Я не говорю тебе «прощай», я говорю тебе «до встречи», виконт.
- До встречи, барон.»
Громкий, пронзительный «мяв», заставил его резко открыть глаза, взвившись как стрела с тетивы, со стола на котором он развалился, пока его красавица была поглощена очередной книгой. Он оглянулся в поисках звука, и наконец, его взгляд наткнулся на его птицу, которая стояла, пряча улыбку и опустив глаза в пол. В ее руках, заботливо укутанный в ее толстовку, сидел тощий, мокрый, маленький… кот. Его брови поползли вверх и он брезгливо оглядел дрожащий комок:
- Что это?
***
Дождь с самого раннего утра барабанил по крыше, не останавливаясь ни на мгновение. Грейс блаженно раскинулась в гостиной, на излюбленном диване, закинув ногу на спинку. Ее Чудовище материализовалось за ее спиной, но она лишь слегка повернулась голову, привыкшая к его резким приходам и таким же резким уходам.
- Ты хотела выйти сегодня. – констатировал факт он, подходя к окну.
- Не летная погода. – она слегка улыбнулась, подтянув к себе книгу, лежащую на столе. – В такие дни, нужно заворачиваться с головой в одеяло, брать в одну руку чашку чая, а в другую книгу и наслаждаться.
Грейс устроилась поудобнее, устремив взгляд поверх корешка, следя за своим хранителем, который переместился к столу, усевшись на столешницу, скрестив ноги по – турецки. Она подавила улыбку, заметив его вскользь брошенный тоскливый взгляд.
- Что ты читаешь? – послышался его голос, и она повернула к нему голову.
- Консуэло. – она помахала перед ним вытертой обложкой. – Обожала ее в детстве, решила устроить несколько часов ностальгии.
Он фыркнул, откинувшись на столешницу, распластавшись по всей поверхности стола, закинув руки за голову и прикрыв глаза. Она отметила, что ее Чудовище выглядит уставшим и вымотанным, и решила не разрывать эту минуту спокойствия и тишины, погрузившись в тускло пропечатанные строки. В комнате стояла тишина, нарушаемая лишь шорохом переворачиваемых страниц, да ее дыханием. Она не знала, сколько прошло времени, прежде чем в канву спокойствия, вплелся новый звук. Тихое, едва различимое, слабое мяуканье. На мгновение ей показалось, что это всего лишь взбунтовавшееся воображение, но мяуканье снова повторилось. Резко поднявшись и отложив книгу, она повернулась к Чудовищу.
- Ты слышал? – осторожно спросила она, оглядывая его фигуру.
В ответ раздалось молчание. Он продолжал лежать на столе, не меняя позы, все так же с закрытыми глазами. Раздумывая над тем, могут ли мертвые сущности спать, она махнула на него рукой, поднявшись на ноги и скользнув к двери, открыв ее настежь. В воздухе сквозила хвойная свежесть. Выйдя на крыльцо, Грейс остро оглядела сад. Боковым зрением, она заметила едва уловимое движение. Прижавшись к фасаду, едва различимый из-за высокой травы, дрожал маленький, мокрый комочек. Котенок. Грейс прикусила губу. Как он мог попасть сюда? Она всегда мечтала о том, что будет приходить домой и встречать ее будет урчащий, ласковый зверь, но этого было не дано… Она давно похоронила надежду на прекрасного принца, но вот кошка… Это было не вытравить. И сейчас, маленькое животное нуждалось в ней. Она затаила дыхание, нервно сжав пальцы. Мы в ответе за тех, кого смогли приручить и если она заберет его к себе, то… Как бежать? Как спасаться? Бросать его здесь, одного?
«Тебе нужно перестать боятся этого зверя, в людской шкуре и перестать искать пути отступления. Я смогу защитить тебя всеми доступными способами, не в зависимости от обстоятельств.»
Голос Чудовища, звучал в ее голове и на мгновение, зажмурившись, она быстро подошла к комку, который задрал вверх острую, чумазую мордочку и, собрав, казалось последние силы, испустил пронзительное мяуканье. Она протянула к нему руку, провела ладонью по мокрой шкурке и получила в ответ, едва различимое, боязливое урчание. Она тяжело вздохнула, продолжая гладить его, стараясь решиться.
- Была – не была… - едва различимо, сама себе сказала она и, стянув с себя толстовку, завернула его в ткань, подняв на руки, направившись в дом. Малыша следовало успокоить, накормить и вымыть. Но для начала… Она остановилась напротив стола на котором устроилось ее Чудовище, раздумывая, как половчее, показать ему находку и следует ли его будить. В ответ на ее мысли, котенок испустил пронзительный, громкий «мяв», и Чудовище резко открыв глаза, взвился на ноги, оглядывая комнату. Наконец его взгляд переместился на нее и она опустила глаза, пряча улыбку.
- Что это? – в его голосе сквозила брезгливость.
- Кот. – она пожала плечами, подняв на него взгляд. – Оставим его себе?
- Здесь? – его глаза расширились и ей казалось, что если бы он был жив, то схватил бы инфаркт, как минимум.
- Я буду за ним следить и жить он будет у меня в комнате. – она поглядела на него, из-под полуопущенных ресниц, думая о том, что это очень напоминает «семейную сцену».
- Тебе мало живности? – он скрестил руки на груди, буравя взглядом кота, который устремил на него пронзительные, вертикальные глаза. – Ты можешь следить за домом. Смотри, какая живность. – он постучал когтем по столу и дом отозвался едва различимым дрожанием, недовольный таким сравнением.
- Дом – не живность! – возмутилась она, сильнее прижимая к себе котенка. – Мы не можем его выгнать, снова на улицу. Ему некуда идти. Ну, пожалуйста.
Что – то в ее словах, заставило его насторожиться, и он глубоко вздохнул, с силой проведя ладонями по лицу и наконец, ответил:
- Будь по-твоему, птица. Но я следить за ним не буду.
- Не будешь. – покладисто согласилась она и ее лицо озарилось улыбкой, обращенной к нему.
Он фыркнул, отвернувшись к окну, только чтобы не чувствовать вновь охватившую его неловкость, устремив взгляд на распустившиеся розы, на лепестках которых, блестели капли дождя. Привычный уклад его не жизни, состоящий из одинаковых действий, желаний и мыслей окончательно разрушился, и он плохо представлял себе, что будет дальше. Да и имело ли смысл думать об этом «дальше»? Фарфоровая девичья щека, вжалась в его предплечье, окутав всю сущность живым теплом и терзания, вновь ушли на самый последний план, развеявшись, как дым. «Сейчас», было много важнее и нужнее, чем пресловутое, далекое «дальше». Он опустил глаза, встретившись с ней взглядом. Светло – серые, с лучистыми искорками, против пустых, неестественных и чернильных.
- Не ластись ко мне. – уголки губ слегка дрогнули, а нос сморщился.
- Это девочка. – Грейс и не думающая отступать, проигнорировала его выпад и приподняла котенка, который урча как трактор, спрятал голову в изгибе ее руки. – Как мы ее назовем?
- Мы? – он почувствовал как внутри, что-то с силой натянулась, того и гляди лопнет.
Она утвердительно кивнула, все так же прижимаясь к нему. Он слегка нагнулся, протянув руку, осторожно, когтем проведя по грязно – серой шкурке. От чужого прикосновения, зверь приподнял острую, измазанную уже высохшей грязью мордочку с огромными, зелеными глазами. Острые, светлые уши дрогнули; маленькая, розовая пасть раскрылась, испустив молчаливое шипение. Зверь был таким же маленький, изящным и юрким, как и девочка из воспоминаний. Подумав всего мгновение, он предложил:
- Крессида?
- А если сократить и называть ее Крес? – Грейс вновь подняла на него взгляд.
Он усмехнулся, и выставил перед ней указательный палец, увенчанный острым когтем, проговорив:
- Будет Крес, но я все равно не буду за ней следить.