Глава 2
– Ты снова здесь?
– Да, – с уверенностью произнес я, ибо мог поклясться, что в этот раз появиться здесь мне помогли лишь смелость и упорство, но никак не случайность.
– Хочешь вновь попытаться взять «идею»? – он сделал упор на последнем слове.
– Хочу, – с той же смелостью в голосе ответил я.
– Что ж… Попробуй. – Даже не видя лица, движения губ или глаз, можно было догадаться, что предложение это наполнено тайным смыслом. Смыслом, который невозможно понять никаким другим путем, кроме как эмпирическим.
Я протянул руку к ближайшей полке, и пальцы застыли буквально в микроне от безымянного свитка. Желтый пергамент, с трещинами и зазубринами, будто магнит, притягивал к себе. Но, как и у всякого магнита, он имел и противоположный полюс. Отталкивающий. Я взглянул на «хранителя» и тот молча кивнул. Приложив больше усилий, я постарался преодолеть этот «барьер». Однако меня ожидало разочарование. Рука прошла насквозь, будто это была голограмма.
– Ты не можешь взять то, что тебе не принадлежит, – проговорил страж еще до того, как я задал вопрос, – или же то, на что тебе не дано разрешения.
– Другие? – ухмыльнулся я.
– Другие, – тем же холодным тоном повторил визави.
Я замолчал. Спрашивать что-либо не было никакого желания.
«Кем бы ни был этот «хранитель», – подумал я, – его родства с червем или навозным жуком отрицать нельзя».
– Если я не могу взять ни один из свитков, то зачем я здесь?
– Тебе не позволено взять чужое.
– И как мне найти «своё»?
Хранитель молчал. Возможно, он испытывал мое терпение или же вновь банально издевался надо мной.
Сотни трактатов учат людей тому, что даже у Бога, Дьявола и Смерти есть чувство юмора. Жестокое и подчас необъяснимое. Но с каждым годом я убеждаюсь в одной старой, как мир, истине: «люди вообще мало что понимают».
– Что-то из разряда «когда найдешь – поймешь»? – спросил я.
Страж вновь ничего не ответил. Но я чувствовал, как сквозь холодный металл на меня смотрят глаза. Его молчание постепенно начинало раздражать.
«Угостить его хуком?» – подумал я.
– Думаешь, назойливостью ты сможешь добиться чего-то большего? – наконец подал голос собеседник.
– Настойчивостью.
– Упрямством, – парировал он.
– Семантика. – Я знал, что спорить и доказывать что-то этому существу бесполезно. Это априорное знание было верным. В беседе, сколь бы высокосветской она ни была, всегда есть тот, кто умнее. Кто больше знает, прожил, прочитал. Человек, даже самый необразованный, считает себя венцом, и потому никогда не признает поражения в подобном споре. Гордость.
– Так вот чем ты занимаешься? – перешел я в наступление. – Ожидаешь заблудших, словно коршун, запутываешь их формулировками, а потом указываешь на невежество?
– Не забывайся, гость! – произнес он, и последнее слово разнеслось по коридору, словно крик в бездонной пещере. – Ты сам сюда явился.
– Да, – с вызовом ответил я. Откуда-то изнутри, из недр моего естества, поднималась уверенность. – Я – гость. Но плох тот хозяин…
– Довольно, – перебил он, – тебе пора.
Я не ответил. Это был один из тех моментов, когда стоило бы произнести какую-нибудь колкую реплику и уязвить соперника. Однако эта счастливая неприятность оказалась весьма важной. И не только потому, что я весь следующий день подбирал нужную фразу для утраченного момента. Может, мне стоило записать её, вместо того, что я уже написал. Но все случилось так, как случилось…