В тысяча девятьсот семьдесят восьмом году услышал «Shine On You Crazy Diamond». Пинк Флойд. Рухнуло небо. Вместе с разрушением обозначилось что-то, что уже давно жило внутри, но было скрыто от всякой психологии или истории. Оставалось только назвать.
Недавно исследователь Дмитрий Тиможко продемонстрировал, что музыкальные аккорды можно описать с помощью топологии.
Например, для созвучий, состоящих из двух звуков, а в данной композиции топология задана именно чередованием звуковых пар, взятых из одного септ- аккорда, таким пространством будет лента Мёбиуса. Скручиваемое и переворачиваемое пространство, где внешнее оказывается внутренним, а внутреннее - внешним.
Так на примере ленты Мебиуса наглядно представима оборачиваемость внутреннего впечатления и его внешнего эквивалента.
При этом сама лента - мифологический символ змеи, пожирающей саму себя. Уроборос.
Значит, сиянием безумного алмаза на самом деле высветилась встреча с ангелом-искусителем Самаэлем, предвещающая грехопадение. Или Уроборосом. Так какое же внутреннее было высвечено безумным алмазом.
Ответ может показаться неожиданным. Нетерпение и жгучее желание поскорее расквитаться с детством. Именно после алмаза "Бесы" Достоевского заняли первую строчку тогдашнего чата.
Хотя сам факт грехопадения был еще впереди, воцарившаяся после укуса Уроброса раздвоенность, требовала своего осознания и легитимации - выхода из "безумного алмаза" и, для завершения себя во всей полноте, нового тела, которым и стала композиция Чика Кориа "No mistery".
Трудно сказать, почему Уроборос выбрал для поселения фьюжн-мистерию. Может, виной всему пограничность джаз-рока, как необходимость стояния между двумя безднами. Или причина лежит в онтологической, соприродной ленте, двойственности жанра. Впрочем, выбор змеем конкретного тела следует признать удачным.
Как обычно бывает во всякой мелодраме, вслед за мистерией на пороге объявился роман "Из первых рук", где главный герой - бродяжничающий гениальный художник Галли Джимсон - пребывает в состоянии собранного и творящего субъекта. Мало того, на девяносто девять процентов состоит из поэзии У. Блейка.
Именно поэзия Блейка выступает путеводной звездой периодически случающихся с Джимсоном творческих запоев. "Пять окон льют свет в человеческий склеп, одно ему воздух дарит, второе доносит музыку сфер, а третье ему открывает толику бескрайних миров..."
Как и в мистерии Кориа, повествование из первых рук, а значит и мы вместе с ним, движется по ленте Мебиуса, где происходит взаимное перевоплощение поэзии Уильяма Блейка и живописи Галли Джимсона.
Ровно тогда, легким майским вечером семьдесят восьмого, повстречал
Рыбу, пересказывающего события в седьмом круге.
Прихлебывая утаенное от товарищей пиво, он утверждал, что Данте, рассуждая о перевороте, совершаемом на острие сумрака, видел перед собой лист Мебиуса. И поэтому, продолжал рассказчик, восхождение и обретение итогового смысла было столь-же естественным и органичным, как сам процесс погружения во мрак. Следовательно, подытожил Рыба, существование в мысли, читай в истине, само по себе лишает всякого смысла выбор, а значит и необходимость соответствующего усилия.
Совсем недавно, сидя в судебном коридоре, разговорились со знакомым юристом. Попытался убедить коллегу, что онтологическое уравнение (акт когито) наглядным образом представлено в джазовой импровизации, тогда как в других музыкальных жанрах трудно забраться внутрь музыкального тела, то есть, утратить субъектность.
Ведь неджазовый музыкант может втянуть нас в область свободы, только находясь на вершине законоположного исполнения, которое совершается им в состоянии бессмертия - за пределами страха и надежды.
К моему удивлению коллега-юрист вполне благодушно воспринял данный тезис, и даже высказал определенное согласие.
- Слушайте, - сказал он, - по-моему, доктор Курпатов что-то такое говорил о мозге.