4
Спрашиваю.
В который раз:
- Почему… почему мы не можем ехать дальше?
Ехать здесь как-то неуместно сказано, ну да не до того, чтобы подбирать слова…
Смотрю на зеркало, в котором отражается пустота. Нет, слово зеркало здесь неуместно. И слово Пустота тоже.
Спрашиваю:
- Почему?
Зеркало молчит, зеркало не знает. Почему-то по привычке называю его зеркалом, - наверное потому, что у него нет имени.
Добавляю:
- Мы очень хотим лететь дальше… очень-очень…
Зеркало понимает.
- Пропустите… пожалуйста.
Знак невозможного.
Знак сожаления.
- Почему? – спрашиваю я уже в пустоту, просто так, - почему?
С завистью смотрим на тех, кто уходит. Улетает. Уезжает. Не знаю, как сказать. Здесь ключевое - У-.
У-.
В лето.
У-Лет-ают.
Думаю, сколько нам еще оставаться здесь, в этом городке, в этом доме, который давно уже не наш.
Идем до…
…даже не могу сказать – домой.
Потому что это уже не наш дом.
Возвращаемся в особняк тихонько-тихонько, чтобы никто не видел, прячемся на чердаке, у нас там спальня.
- Может… провинились в чем? – спрашиваю я.
- Может, - откликается муж, сам не верит в то, что говорит.
В окна заглядывает весна, из которой нет выхода.
3
Стучат в дверь.
И еще раз.
Я уже знаю, кто там. Все-таки выжидаю, все-таки замираю в прихожей, зачем-то подкручиваю свет фонаря.
Открываю дверь.
- Патруль, - говорят оттуда, из темноты ночи.
Зачем-то отвечаю:
- Добро пожаловать.
- Проверка, - кивает мне тощий паренек, я не дал бы ему и шестнадцати, хотя вроде в патруль с восемнадцати берут…
- А… документы ваши…
Почему мой голос не слушается меня, почему…
- Да, конечно, - он показывает мне удостоверение, надо же, юнцу двадцать, оказывается, а его напарнику… не успел посмотреть, да и неважно, выглядит солидно, ничего хорошего от него не жду…
- Ваш дом подозревают.
Выжимаю из себя удивление. Кажется, как-то слишком наиграно получилось, тут бы еще добавить что-нибудь вроде «Да за кого вы меня принимаете», или нет, лучше подойдет испуг, да-да, испуг, хватаю пальто, делаю вид, что хочу бежать из дома, который под подозрением…
Ну что вы так, ведь просто подозрение… - хлопочет юнец, - да не волнуйтесь вы, все хорошо будет…
- Правда? – вот теперь моя надежда звучит почти искренне.
- Ну, конечно… обычная проверка… извините, что так поздно…
- Ничего-ничего, я пташка поздняя, как это называется… сова…
Патрульные оглядывают зал, гостиную, столовую, кухню, снова возвращаются в зал, чтобы подняться на второй этаж, где спальня, где кабинет, ничего не нашли, я уже знаю, не найдут, пусть хоть сколько простукивают стены, прослушивают хитромудрыми приборами…
…вежливо откланиваются, выходят, попутно нахваливая дом, я так подозреваю, что они все дома нахваливают, а как же иначе.
Закрывается дверь.
Жду.
Я уже знаю, надо подождать.
Так и есть, щелкает замок, снова вижу юнца, он бормочет что-то про забытую шляпу, я понятия не имею, где его шляпа, он снова обегает гостиную, столовую, кухню, спальню, кабинет, наконец, спохватывается, что шляпа у него на голове.
Ну-ну…
Они уходят. Думаю, почему у них не хватило ума спохватиться, что в доме не два этажа, а три.
Снимаю оберег.
Открываю потайную дверь.
Жду Оллу.
Олла не выходит, спину прошибает холодок, в голову лезут жуткие мысли, что я потерял её навсегда…. Оллу, а не голову, хотя голову я тоже потерял… из-за Оллы. Уже давно. Вхожу на третий этаж в уютный будуар, - моя благоверная смотрит на меня.
- Ушли? – спрашивает она.
Киваю.
2
Обнимаю пустоту там, где стоит Олла.
- Слушайте, страшно так… - шепчет Бетти.
- Стра-а-шно, - поддакивает Кетти.
- Страшно-страшно, - соглашается Претти.
- А говорят, у Зильберов сын вот так…
- Да ты чего?
- Да правда…
- А еще говорят у Мунклока жена…
- Вот-вот точно, у Мунклока… его жена…
- Бетти, Кэтти и Претти смотрят из окна Беттиной комнаты на дом Мунклока, вот он, виден за деревьями, и окно на третьем этаже горит, и шторы занавешены…
- Страшно так… - шепчет Бетти.
- Стра-ашно, - поддакивает Кэтти.
- Страшно-страшно, - соглашается Претти.
- А хорошо, полиция ходит.
- А хорошо.
- А вообще хорошо, что полиция…
Бетти, Кэтти и Претти смотрят на улицу, где по дорожке идут патрульные, направляются к домику, где Бетти, Кэтти и Претти…
- А хорошо, что полиция, - повторяет Кэтти.
Входят патрульные, поднимаются по лестнице, видят Кэтти, Бетти и Претти, видят тортики на салфетках, пижамная вечеринка у них тут…
- Сейчас скажут, вы арестованы, - смеется Бетти.
- Руки вверх, - смеется Кэтти.
- А вы нас не посадите? – спрашивает Претти.
Патрульные ничего не говорят, юнец достает зеркало, которое не зеркало.
Девчонки визжат…. Да какие девчонки, были девчонки – и нету.
Пусто в комнате.
Тортики на салфетках.
Главный кивает юнцу:
- Еще комнату проверь. Знаем мы их…
Юнец проверяет комнату, больше никого нет, больше… Распахивает шкаф, а в шкафу Мэтти, он затаился, за девчонками подсматривал, а тут нате вам.
- А они что… они… это…? – спрашивает Мэтти.
- Да, - кивает патрульный, проверяет Мэтти, снова достает зеркало…
…плачет мама Кэтти.
И мама Бэтти.
И мама Претти.
И бабушка Мэтти.
Они даже не знали, говорит мама Кэтти, мы им не сказали…
- Они год назад… - всхлипывает мама Бэтти, - все втроем… в машине…
- А Мэтти два года назад… в реке…
Патрульный хмурится:
- Вы понимаете, что вам полагается арест на…
Мама Претти вспыхивает:
- Да, пожалуйста, да арестовывайте, да вы хоть понимаете… да у вас у самого дети-то есть?
Юнец отворачивается, почему-то краснеет. Молчать. Не подавать виду. Не забыть, когда пойдет домой, красного вина взять. Отцу. Отец пить не будет уже, но все равно ему приятно будет…
Отец…
…нет, даже не думать об отце, так и кажется, что даже мысли об отце могут прочитать…
1
- Ну что, что такое? Не учил?
- Ну, это… весна сначала…
- Правильно, весна, прекрасное время, когда человек еще толком не знает, кто он и что он, еще только пробует себя в своей первой жизни, такой простой, такой понятной. Ну-ка, что делают люди весной?
- Ну… просыпаются… осознают себя… к телу своему привыкают…
- Ну, к телу своему во всех сезонах привыкают…
- …учатся всякому…
- Чему учатся?
- Ну… азам… два плюс два…
- Ну что ты, какое два плюс два, они уже и интегралы берут, и самолеты строят…
- …ну потом лето…
- …да ты еще про весну толком не рассказал!
- …ну, летом у человека развиваются способности, он привыкает к своему новому телу… к тому, что мир совсем новый… там летать можно…
- И это главное?
- …не…
- А главное что?
- Ну, переноситься на огромные расстояния… видеть прошлое, настоящее и будущее…
- …да что ты говоришь, нет там никакого прошлого-настоящего!
- ...ну да, просто видит всё время, эту… линию времени… А вот еще, чтобы из весны в лето попасть, старую оболочку бросить надо…
- …ну, все перепутал…
- Неправильно?
- Правильно… но ты давай по порядку. Итак, весна…
- …осень.
- Что?
- Осень еще потом за летом… Осень так называется, потому что летом человек нарабатывает себе всякое… а осенью пожинает плоды того, что наработал… выходит за пределы вселенной, когда все собрал… потом зима… когда уже все достигнуто…
- …садись, два.
- Да за что два, я же учил!
- Учил он… вижу я, как ты учил, горе мое… ну а дальше что?
- Дальше опять весна…
- Та же самая?
- Ну, конечно… как будто может быть какая-то другая весна…
- Конечно, другая! Это же уже другой год будет, другая жизнь…
- А что там…
- А-а-а, этого уже никто не знает.
0
- Вы хоть понимаете, что вы просите? – он смотрит на меня с презрением.
Нет, не так, конечно.
Он не может смотреть.
Он.
Кто он.
Я называю его зеркалом.
Он не может говорить.
Но спрашивает:
- Вы хоть понимаете, что просите?
Понимаю, говорю я.
Я жду, что он будет спорить. Доказывать что-то. Не соглашаться.
Или просто скажет – нет.
Не верю себе, когда слышу:
Будь по-вашему.
4
Обнимаю Оллу.
Обнимаю воздух.
Олла обнимает меня.
Обнимает воздух.
- Они разрешили, - шепчу я, - разрешили…
- Да ты что, правда?
- Правда…
Добавляю, сам не знаю, зачем:
- Они что-то про вечную весну говорили… про вечную весну…