Первые 28 лет жизни я прожила в хрущевке в Питере, потом переехала в Москву. Мы дружили с соседями с третьего этажа, они были биологами, я ходила играть с их дочерью. Но потом эта дружба сошла на нет. Без причин, просто стали меньше общаться, видеться и всё. Только улыбались и кивали друг другу, когда встречались у метро, по дороге от метро или на лестничной площадке.
Еще на первом этаже жила добрая тетя, на втором недобрая. Этим мои познания ограничивались. С соседом этажом ниже я познакомилась уже лет в 27, когда мы установили душевую кабинку с низким бортиком (не делайте так), и я впервые принимала душ. В дверь позвонил сосед, судя по голосу, мужчина в возрасте (остального не знаю — я же была в душе). Он вежливо поинтересовался: потоп — это разовая акция, или мы планируем продолжить.
А в Москве у нас есть чат дома. Даже два — один в телеграмме для всех жителей и второй в вотсапе — для тех, кого не забанил управдом. Мы живем неконфликтно (не курим, не сверлим в тихий час, не паркуемся на тротуаре; у нас нет детей, в том числе невоспитанных), поэтому состоим почетными членами обоих чатов. Удобная штука: отключается свет в квартире и можно продолжать лежать в кровати, ведь все есть в чате: в каких квартирах и подъездах не горит. А потом узнать итоги переговора партактива с диспетчерской.
Все началось с собаки. Во дворе бегала дворняга (логично), ее стал прикармливать дворник (третий «двор»), и она поселилась в подъезде. Но дверь подъезда пугала собаку и пугала входящих жильцов, особенно детей, поэтому после продолжительных обсуждений в чате соседи скинулись и построили во дворе будку с цепью.
Потом в чате появился репер с разбитым сердцем. Он спамил по ночам чат своими песнями, его забанил управдом, а как-то утром рэпер обнаружил, что во дворе собака на цепи. Сама цепь, видимо, стала символом несвободы и рэпер спустил собаку и побил цепью машины во дворе. Рэпера увезли в психушку.
Потом дворник стал халтурить и вместо того, чтобы гулять с собакой (такой был уговор с дворником), стал просто ее спускать с цепи. Собака снова стала пугать детей, одна мама позвонила в службу отлова и собаку увезли.
Это была предыстория. И вот в один день у нас в чате началась война собачников с теми, кто пошел на крайние меры. В нашей квартире как назло в этот же день потекла труба в туалете и я робко пыталась в чате связаться с соседями сверху и снизу (я даже пошла на крайние меры, вышла из квартиры и стучала в двери, но нет). Но мой тоненький голосок утонул в океане взаимных обвинений, оскорблений и спорной риторики.
Но черт с ней с трубой. Под вечер страсти не утихали и кто-то между делом написал: кстати, нашего рэпера выписали. Другой сосед, тоже между делом, обсуждая вольер и то, что стукачей надо самих отлавливать, пишет: да, он напился с другом и теперь бегает за ним по двору с топором. И дальше опять про собаку.
Стоп, ребята. У нас по двору бегает человек с топором, недавно выписанный из психушки. Кажется, что между собачниками и антисобачниками пора заключить перемирие. Но нет. Суровые соседи считают, что человек с топором — временная неприятность, а вернуть дворнягу — вопрос чести.
Не поймите меня неправильно, я люблю собак. Но я боюсь людей с топорами. Боюсь, пожалуй, больше, чем люблю собак, я вообще трусиха. Но соседи у меня, видимо, храбрые люди.
Возвращаясь к хрущевке, вспомнила случай. Нам как-то позвонили тогда еще милиционеры и спросили, не слышали ли мы чего необычного накануне. Когда мы в ответ спросили, в чем дело, они сказали, что нашли труп у нас под окном. Пожелали хорошего дня и ушли. Был бы у нас чат дома, могла бы рассказать эту историю подробнее.