Новая машина сломалась на полпути до дома, да ещё ночью. Это просто разозлило нас. Слово за слово и мы стали ругаться. Я выговаривала ему за его национальные привычки, помогать по-свойски своим, считаться с какими-то непонятными и неудобными правилами. Ведь пора меняться, и это естественно для дальнейшего роста и развития, а значит надо избавляться от застарелых неудобных понятий. На что Савр взбесился и стал кричать на меня. Катя, моя пятилетняя дочь, не выдержала и выпалила:
- Не кричи на мою маму!
И Савр прикрикнул на моего ребёнка. Вот этого и я выдержать не смогла. Взяла Катеньку за руку и вышла с машины. Пошла обратно, мы отъехала уже пятьдесят километров. Но я хотела вызвать такси, оставалось пройти мертвую зону, где не ловить связь, метров 150, как я помнила. Савр что-то кричал мне вслед, но я не слушала. Мы шли спокойно, я периодически поднимала телефон, желая поймать антенну, но её не было. В какой-то момент я уронила свой дорогой телефон, потому что споткнулась об камень. Сильно ударилась, но поднялась и на корточках стала искать телефон, умоляя про себя, лишь бы он не разбился. И почти сразу его нашла. Я произвольно нащупала в воздухе руку дочки и пошла дальше. Но Катя стала капризничать. И захотела по маленькому. Я не из тех бесстыжих мам, которые приучают своих детям справлять нужду, где приспичит, особенно если никто не видит, поэтому решила поискать ближайшее деревце, чтобы спрятаться за ним. Но в Калмыкии найти дерево даже на федеральной трассе не всегда возможно, а уж тем более на местной. Благо была лунная ночь, и она прекрасно всё освещала. И Катенька показала рукой в сторону степи:
- Смотри мама, там, на горизонте есть деревце.
- Милая моя слишком далеко.
- А я хочу туда, и смотри там возвышенность, а вдруг там телефон словит связь, мне уже страшно здесь идти по дороге ночью.
И я согласилась, так как уже поняла свое безрассудное решение идти ночью по трассе да ещё с ребёнком, просто мне очень хотелось показать Савру, что кричать на моего ребёнка неприемлемо. Хоть идти было к тому дереву метров 50, но, а вдруг там действительно телефон словит связь. Слегка устав мы дошли до холма, где росло это деревце. Я на автомате подняла телефон вверх, как вдруг услышала вдалеке крик:
- Мама! Мама! Стой!
Это был голос моей дочери, но кто был рядом? Я даже не успела опустить глаза, как это что-то столкнуло меня вниз. Я покатилась. Дерево росло на краю карьера, а внизу был огромный скотомогильник. Я покатилась прямо на кости животных. Когда я остановилась катиться, мое тело уже было всё исколото острыми костями животных. Не помню, что кричала, но кричала громко. Я пыталась встать на ноги, но снова падала. Костей было так много, что они напоминали сыпучие пески, которые жадно всасывали пойманную в ловушку жертву, мстя ей за то, что она живая, а они нет. Потом я увидела на краю карьера Савра, через минуту он кинул мне веревку, и я схватила её, так он меня и вытащил. Мой ребёнок сидел на заднем сиденье и бился в истерике. Я лишь смогла разобрать фразу:
- Ты взяла за руку другую девочку, другую!..
Савр отвез меня в местную больницу, мне сделали прививки и обработали ссадины. Катя рассказала мне, что когда мы упали, она сильно ударилась головой, что на миг потеряла сознание, а когда очнулась, то увидела, как я ухожу с другой девочкой под руку. Она так сильно испугалась, что вся сжалась и тихо заплакала, закрыв глаза ладошками. И пришла кое-как в себя, когда Савр её нашел, наконец-то починив свою машину. А я сидела на кушетке и ненавидела себя. Почему, когда я споткнулась об камень и снова встала, то тут же стала искать телефон, совсем забыв про дочь? Как будто телефон дороже всего на свете. Наутро я собрала вещи и уехала обратно в Москву.
Конечно, я винила его. Если бы мы не поехали в богом забытое в село до его бабушки, потому что так у калмыков принято, ведь она самая пожилая из их рода. Если бы его родня меня хотела... Никогда не забуду её сомкнутые губы и ледяной взгляд. Любимый внук привел в семью русскую, да ещё с ребёнком. И мои слова о том, что у меня есть свой особняк в Рязани, где налажен хороший бизнес у моего дяди, который нас ждет, казалось, разозлили её ещё больше. Когда мы садились в машину, какая-то сила заставила меня обернуться. Я увидела, что она смотрела мне вслед и что-то шептала. И этот словно окостеневший от ненависти взгляд я не забуду никогда.
В Москве мне не стало лучше. Раны не заживали, по каким-то неведомым причинам, врачи заставляли меня пересдавать анализы на сахар, но диабет не подтверждался. Савр приехал следом, но я была с ним холодна, и дело было не только в том, что я винила его бабушку. Мой внешний вид портился день ото дня. Я стала худеть, волосы сыпались клочьями. Появились какие- то синюшные пятна, похожие на пигментацию или синяки. Я ходила в церковь, ездила по святым местам, но ничего не помогало. Мне ведь хотелось не только жить ради своей дочери, но и быть женщиной. Потом в помощь пошли походы по гадалкам, и все как одна твердили, что меня прокляла эта калмыцкая бабка. Я любила Савра, но ненавидела его национальность и всех калмыков вместе взятых. Только эта ненависть облегчения не приносила. И однажды ему удалось меня убедить съездить до их калмыцкого целителя, и снять тачал, так называется обряд, который обрывают связь между живыми и мертвыми. От безысходности я снова приехала в Калмыкию, чтобы посетить этого мужчину. Это был уже пожилой мужчина по имени Джангар, он посмотрел меня и прочитал несколько молитв. И сказал, что нужно оборвать связь с мертвыми духами, которая образовалась, когда я оказалось в то время и в том месте, где живые быть не должны. Потом был нудный и непонятный для меня обряд – разъединения мертвых от живой меня, и снова молитвы. На прощание он мне сказал:
- «Тебя никто не проклинал, ты сама себя проклинаешь, думая, что на тебе проклятие. Ты свободная женщина ты принадлежишь самой себе, вы русские любите так сильно, что не смотрите на национальность и преграды и человеческие недостатки, и уж тем более семью. Это притягивает к русским девушкам многих калмыцких парней. Ведь калмык должен в первую очередь ставить на первое место род и честь своего рода. Для слабых и испорченных духом их калмыцкая национальность в тягость, они комплексуют, что не могут быть гордостью своего рода, и даже достойным продолжением. И многие, поэтому хотят осовремениться, как говорят «обрусеть», но в таком случаи они не калмыки и не русские, они никто. Но Савр не такой, он сильный, он просто любит тебя. Это любовь для вас испытание и осознание своей сущности. Можно не родиться калмычкой, но стать настоящей калмыцкой женой, а можно родиться калмычкой, и не потянуть... Ты не сможешь, стать калмыцкой женой, у тебя слишком современный менталитет - это практично и оправданно для нашего времени, но это не по-калмыцки. Ты его любишь, но даже ради этой любви ты не изменишь своей независимости и взглядам. А в нём силен зов его рода и предков, которые ты приехала, чтобы оборвать. И то, что с тобой произошло и твориться, тоже не просто так. Савр принадлежит не себе и не тебе, он в первую очередь принадлежит своему роду и нации и должен жить ради этого. Человечество прекрасно в своем национальном многообразии, рано или поздно границы многих наций сотрутся и они исчезнуть, но я молюсь каждый день, чтобы калмыки не исчезли».
Я уехала с тяжелым с сердцем, болезнь моя чудесным образом прошла. С Савром мы расстались…
Автор Галинадар
#mistika #strachno #мистическийрассказ #мистическиерассказы#страшныерассказы #страшныеистории #галинадар #мистика
