Штанга, скамейка, четыре гири и пара гантелей. Так начинался клуб на Свердловском 62. В семьдесят шестом. Цоколь. Рядом с бойлерной.
Саша Хейман, студент третьего курса Педагогического. И девятиклассники из 31 школы. Сорок пять квадратов, деревянный пол, низкий потолок. Три приподнятых окна. Туалет с раковиной, небольшой закуток под вешалку.
Кружок от дома пионеров. До дворца не дотянули. Тетя Люба с первого этажа подрядилась убирать. За копейки.
Постепенно обросли. Сначала лампами дневного света. Штангами, гантелями, скамейками. Магазин "Ровесник" сжалился. Отдал задарма списанные зеркала. Обшарпанные. Не страшно. Зато зеркальная стена. Смотри не хочу.
Военкомат подмог. Пришли толпой. Военком пригласил в кабинет. Выслушал.
- Мы, товарищ полковник, хотим подростков к армии готовить.
- Правильная мысль, дальше.
- Нужны снаряды.
- Чем могу.
- Счет из Ровесника. Пятьсот рублей.
- Решим. Но пообещайте, что будете выступать перед допризывниками.
- По свистку.
Подружились. Помогали, как могли. А мы выступали. Подтягивались, отжимались, играли гирями.
Сашкин отец. Соломон по правде, Семен по паспорту. Инженерил на ЧТЗ. Включился. Помог. С чертежами, тренажерами. Самопал, но какой. Кетлеры отдыхают. Ничего лишнего. Надежно. Железно. Крепко.
На окна - вьетнамскую соломку. Завели плитку, кофе. Старенький магнитофон, плакаты со Шварцем. Кафе-шантан. Особенно в сумерки.
После школы - клуб. Раз в месяц - прикидка. Жим лежа, стоя, приседания, подтягивания. Включился народ. Под конец десятого многие подтягивались на одной руке. И не по разу. Окрепли. Мускулатура, рельеф, сила.
В семьдесят восьмом разлетелись. Москва, Питер, Новосиб. Шутка-ли, высшие, блин, образование.
Серега Гарин в армию. Поначалу ныл:"хоть-бы там штанга, хоть-бы штанга..." Появился месяца через три. Раскачанный. И штанга нашлась, и две порции написали, и тренироваться разрешили. Еще в командировку направили. Чтобы комплексы списал. Офицеры тоже люди.
Атлетизм. Так назывался спорт. Ни разу не культуризм. С тем боролись. Буржуазное явление, идеологически вредное. Книги про русских атлетов шли на вес золота. Засс, Поддубный, черная маска. Все через ксерокс. Советский. Огромный. Нашатырный. Юрий Власов - кумир. Сказка. Звезда. Или Дикуль.
Занимались под рок. Лучше хард. Наслушались Гранд Фанка по самое немогу. Цепелинов, Паплов, Назаретов, Хипов.
В восьмидесятом образовалась женская группа.
- Как девочки, - возопили мы, - один тубзик, одна раковина...
Привыкли, обтесались, подружились. Без всякого феминизма. По-человечески. Они болели за нас, мы - за них. Все путем.
Году в восемьдесят втором - федерация. И областная тоже. Постепенно спорт признали. Начались полуофициальные соревнования, выступления, показы.
Думаете, откуда мужики узнают про крем для загара. Правильно, из качалки.
Лампу поярче, крема побольше, и напрячься всерьез. Дальше - смена позиции.
Грудь вперед, бицепсы наружу, голову втянуть, трапеции навыкат. Номер один.
Ножку в сторону, икра сверкает, спина развернута, голова направо, руки разведены, согнуты, бицепсы напряжены. Под музыку и восхищенные крики зрителей.
Сашка увлекался многим. Музыкой, бабами, яхтами, туризмом.
Соорудили два катамарана. Приобрели польскую моторку, два нептуна и байдарку. Ветераны из освода подписали разрешение на управление малыми судами. Хотели брать Азов. Не получилось. Лето проплавали на Шершнях.
Позже клуб, получив официальное наименование "Атлет", переехал в новое помещение. Рядом с кинотеатром Урал. Где и пребывает по сей день.
Хейман, к сожалению, того, сам себя.
В девяностые, поддавшись поветрию, сменил место жительства. Кардинально. На Израиль. Открыл клуб. Не пошло. Стал мотаться туда-сюда, возить препараты, прибамбасы.
Сменил семью. Не заладилось. Утратил Веру, потом Надежду, и наконец, ушла Любовь. Напротив, ученики в гору. Один - министр, другой - депутат, третий - вице-губернатор. Успешные, богатые.
Поменял шило на мыло. И сделанного не воротишь. Судьба.