Санек обожал высмеивать. Особенно евреев. Едко, зло, зачастую, напрасно. Терпеть не мог хороших мальчиков из хороших семей. Губастеньких, толстоватых, картавых. Отличников, любимчиков учителей. Прям, слюной заходился. Вылитый антисемит.
Ох, если бы...
Он не любил человечество. Все. Реально.
Исключение составляли боксеры, рок-музыканты, Высоцкий, Ильф и Петров, и еще те, кого уважал лично. По пальцам. Мой отец, Яша-фарцовщик с Аэрофлота и Мотя. Пожалуй все. Да, и меня - лучшего друга.
Остальные были проклятым человечеством. И женщины в том числе. Тех ненавидел молча. С достоинством комплексующего девственника.
Слова - "русский", "французский", "английский" - воспринимал чисто географически. Как место изготовления товара.
Русская литература - ничего кроме насмешки. Или плевка. Особенно Тургенев. Даж не знаю, чем Иван Сергеич прогневал. Похоже, бородой.
Мог подтянуться на одной руке, точным ударом в печень отправить в нокаут, на гитаре - мишель, наизусть семеныча, теленка, стулья и мультфильм "ни богу, ни черту".
Фарцевал. Кстати, довольно успешно. Пакеты, сигареты, жвачка, джинсы. Со временем научился делать классные голограммы, пить вертолетный спирт и раскручивать хитрые книгообменные многоходовки.
Мечтал нарубить бабла и купить остров. Усадьба и рабы. В колониальном стиле.
С алкоголем получалось плохо. Всегда наружу. Пить с ним - себе дороже. Лучше шахматы.
После восьмого технарь. Железнодорожный. Худо-бедно, диплом выболтал. Поступил в сельхоз-навоз. Чтоб мимо армии. Не смог. Поперли за прогулы.
Вооруженные силы прибрали. Аккурат в семьдесят девятом. Афган. Вертолетный полк. Потекли спиртосодержащие, жаркие денечки. Не приведи господь.
Вернулся. Нырнул в книгообмен. Любого ленина превращал в Цветаеву. Или Пастернака. Синеньких.
Оступился. Стал читать. Подряд. Осунулся, примолк. Бессоница, теории, космогонии. Ослаб. И попал.
Она его себе завела. Баба. В смысле, приручила. Лет на пять.
Мучился страшно. Вроде, удобно. Под рукой. Еда, постель, все дела. С другой, в разрез. Принципы. Женщина. Разговаривать надо. Короче, расстались.
В перестройку засуетился. Как-никак мечта. Бабло и остров из туманности Андромеды переместились поближе. В соседскую комиссионку. Брал в одной подешевле, и клал во вторую. Подороже. Олигарх.
Рухнуло. И то, и другое, и третье. Остался без никого. Только книги. Туземный энциклопедист-затворник. Боец климатической войны.
Санька. Вечно недоделанный жид. В хорошем смысле.