О Тамаре Макаровой писать трудно. Она действительно была безупречной красавицей, даже в старости. Но обычно в таких случаях выходит панегирик — именитые ученики семейной пары Макаровой и режиссера Сергея Герасимова вспоминали о Тамаре Федоровне только в превосходных степенях. «Она — родная», — говорила Гурченко. «Потрясающая естественность при ее яркости» — это уже Анастасия Вертинская. В любви к этому семейству признавались такие разные люди, как актриса Клара Лучко и режиссер Кира Муратова.
С другой стороны, образ идеального брака разрушался не только всем известными изменами Герасимова, но и очень советской карьерой обоих. Еще Александр Довженко называл Герасимова «интеллектуально лысым», а Сергей Эйзенштейн — красносотенцем. Сегодня его обвиняют в конъюнктуре и имитации психологической глубины, отказывая не только в таланте, но и какой-либо внутренней жизни. А его жену считают одним из самых фальшивых элементов герасимовских картин и в лучшем случае Снежной королевой — по роли, которую не удалось сыграть из-за войны. А в худшем — памятником работы скульптора Вучетича — такой же величественной и бесполой.
Они, конечно, были непростой парой. Прожив вместе почти 60 лет, они друг от друга неотделимы. Говорят, Тамара Федоровна всегда шла на полшага позади мужа. Дескать, никогда себя не выпячивала, уступала ему право быть первым. Похоже, вблизи Герасимова это была единственно возможная мизансцена. Кинодраматург Анатолий Гребнев рассказывал чудную историю, как режиссер позвал его поговорить, прочитав один из сценариев. Встретились в Союзе кинематографистов на Васильевской. Поздоровавшись, Сергей Аполлинариевич двинулся — не оборачиваясь, подразумевая, что Гребнев его сопровождает. Тогда только построили новый Дом кино, и Герасимов шел его осматривать. Суждения о сценарии перемежались замечаниями о ремонте, когда последний стал превалировать, Гребнев потихоньку ретировался. «Подозреваю, что он этого и не заметил, — вспоминал Анатолий Борисович. — Так мы сами добровольно становимся той свитой, что, как известно, играет короля. Но почему? Что это за магия власти, которой обладают одни и не обладают другие?»
Тамара Макарова владела секретом этой магии не хуже мужа. И дело не только в том, что, как и он, была увенчана славой и обласкана властью: две Сталинские премии, звание народной артистки СССР с 1950-го, с 1982-го — героиня соцтруда. Величественная, царственная, неизменно корректная. И чем приветливее Макарова держалась, тем сильнее ощущалась непреодолимая дистанция.
Она родилась в семье военного врача, служившего в лейб-гвардии гренадерского полка в Царском Селе. В детстве любила петь в граммофонную трубу, представляя себя знаменитой исполнительницей романсов Варварой Паниной. Занималась в балетной школе, откуда вынесла пожизненную осанку. В четырнадцать лет Тамара, собрав на Лиговке соседских детей, создала театральную дворовую труппу. На один из спектаклей попала Александра Бруштейн, автор пьес для юношества, а в будущем — великой повести «Дорога уходит в даль… ». По ее рекомендации отдел народного образования театрик зарегистрировал и даже выписал актерам хлебные пайки.
Макарова изображала трансмиссию в студии «Мастфор» — актерской мастерской Николая Фореггера, пропагандиста театральной условности. А в 1926-м, как ни банально звучит, к эффектной девушке прямо на улице подошла ассистентка режиссеров Григория Козинцева и Леонида Трауберга и пригласила на роль машинистки-вамп в их картину «Чужой пиджак». Там же играл и актер Герасимов. На съемки в Белгород они ехали вместе. Спустя десятилетия у Сергея Аполлинариевича появится дурная для режиссера манера вылавливать у дверей кинозала зрителей с вопросом, понравился ли им его фильм. В 1967-м, на премьере «Журналиста» в ленинградском Доме кино, Герасимову попалась та самая Рашель Мильман, когда-то выловившая на улице Макарову, а впоследствии создатель монтажного цеха «Ленфильма». Она запаниковала: «Боже мой! Что я ему скажу? Это же такая чушь!» А поравнявшись с режиссером, выпалила: «Сереженька, кто шил бюстгальтер для Тамары? Потрясающе!»
Еще в 1921 году Козинцев и Трауберг создали в Петрограде студию «Фабрика эксцентрического актера». Герасимов считался уже коренным фэксовцем. В фильмах отцов-основателей он играл преимущественно злодеев — при всем разнообразии эксцентрических приемов. Фэксовцы провозгласили лозунг «Лучше быть молодым щенком, чем старой райской птицей» и следовали завету «Мы все искусство кроем матом. Мы всем экранам шлем ультиматум!». Жили азартно и просто: Герасимов с двумя другими актерами снимал комнату у дамы из «бывших», ели на газетке, пили почему-то из баночек, по вечерам шлялись по клубам, где танцевали чарльстон или выкидывали всякие «штуки», вызывая у кутящих нэпманов стоны восторга. Среди своих Сергей Аполлинариевич считался пижоном и плейбоем. В тяжелом длинном пальто и огромной модной кепке Герасимов, несмотря на бахрому на брюках, походил на миллионера из заграничных журналов. Хозяйка квартиры произносила его отчество на французский лад: «Аполлинэриевич». А он изображал перед ней бывшего графа, который вынужден скрываться под личиной актера, и с тех пор его иногда за глаза называли Аполлинэром.
В один прекрасный день Трауберг привел в мастерскую Макарову. «Это было существо на красивых длинных ногах, в обтянутом шелковом платье ядовитого зеленого цвета, — вспоминала тоже фэксовка Елена Кузьмина. — Довольно глубокий вырез заканчивался стройной шеей, на которой сидела коротко стриженная по моде голова с большими лучистыми глазами. Герасимов пал сразу и навсегда. То ли Тамара была для нас чужой, то ли мы для нее были неподходящей компанией, но дружба распалась. Прошло немного времени, и Сережка стал для нас Сергеем. Еще через какое-то время превратился в Сергея Аполлинариевича. Я больше не встречалась с Сережкой. Иногда виделась с Сергеем Аполлинариевичем. Чужим… Незнакомым… Правда, по-своему всегда обаятельным… » Тут, конечно, стоит делать скидку на то, что Кузьмина была женой Михаила Ромма, с которым у Герасимова были сложные отношения. А Тамара Федоровна через всю жизнь пронесла любовь к зеленому — он шел к глазам.
21 марта 1928 года Макарова и Герасимов поженились. Их первым жильем была комната в два окна в старом доходном доме на Большой Зелениной, где было так холодно, что мать Тамары Федоровны спала прямо на плите. Забавно, но воспоминания о том времени у супругов разнятся. Если верить Сергею Аполлинариевичу, они так часто ссорились, что он решил: «Если заберут в армию, больше на Большую Зеленину не вернусь». А Макарова рассказывала, что когда мужа комиссовали, он, чтобы ее порадовать, купил в дом циновки на окна, бывшие пределом тогдашних мечтаний.
Тамаре Федоровне говорили, что в кино она попала благодаря одной натуральности. Тем не менее она окончила киноотделение Ленинградского техникума сценических искусств и много снималась. Благодаря холодной улыбке и изогнутым бровям играла в основном иностранок. В «Новом Вавилоне» — француженку, танцовщицу канкана, в «Счастливом Кенте» — девушку с Клондайка. На выпускном вечере мастер курса Трауберг так и скажет: «Жаль, что с такими данными вы не сможете по-настоящему утвердиться в искусстве: ведь ваш удел — всю жизнь играть американских девушек». Услышь Макарова, что ее любимых героинь будут звать Груня (в «Учителе», за которого Тамара Федоровна получит первую Сталинскую премию) и Нюра («Большая земля»), она сильно бы удивилась.
На последнем курсе ее пригласили на пробу к знаменитому Пудовкину на роль немки, газетчицы Греты. По дороге в Москву Макарова сильно волновалась и продумывала варианты разговора, но Всеволод Илларионович предложил ей… пробежаться. У героини должны были быть быстрые ноги. Они действительно бежали наперегонки прямо по улице Горького. Тамара Федоровна пришла первой.
Герасимов между тем пробовал себя в режиссуре. Но так неудачно, что после четвертой картины на студии заговорили о его профнепригодности. И первый фильм, в который он позвал жену — «Люблю ли тебя?» — не сохранился. Однако в 1936-м на экран вышли «Семеро смелых» об арктической экспедиции с Макаровой в главной роли, и оба, что называется, проснулись знаменитыми. Потом был «Комсомольск», а в 1939-м вышел «Учитель», за который в 1941 году, когда будет учреждена Сталинская премия, они станут лауреатами. С этой картины поклонники Герасимова ведут отсчет его авторской кинорежиссуры. Ниспровергатели убеждены, что «Учитель» был началом официозной и железобетонной карьеры. В любом случае в вышедшем в 1940-м сборнике статей, посвященных 20-летию советского кино, среди авторов была единственная актриса — Тамара Макарова.
Неудивительно, что когда стало известно, что она сыграет Нину Арбенину в мужниной экранизации «Маскарада», на «Ленфильме» чуть ли не бунт поднялся. Никто не верил, что после ролей комсомолок актрисе по плечу классика. Но это был скорее вынужденный кинопроект. Тамара Федоровна играла авантюристку Каролину Собаньскую в комедии Фридриха Эрмлера «Бальзак в России». Однако в самый разгар съемок фильм законсервировали. А роскошное белое платье для героини Макаровой уже сшили, и она уговорила мужа замахнуться на «Маскарад».
На фильме актрис готовила приглашенная старуха из «бывших»: учила ходить без каблуков (задачка в то время), носить кринолин, держать веер. Тамара Федоровна сопротивлялась: «Она лепит из меня какую-то мулю глазированную!» Как-то в кринолине плюхнулась в кресло, и все юбки оказались на лице. Она все же выросла на бандитской Лиговке. Любила рассказывать, что когда они с Сергеем Аполлинариевичем женихались, устраивала ему проверку, подговорив кого-то из местных гопников воздыхателя напугать. Позже, уже на съемках «Молодой гвардии», отплясывала перед Инной Макаровой «на манер ленинградской шпаны».
И Тамара Федоровна, и ее муж еще с фэксовских времен были настоящими пижонами. Когда выяснилось, что роль Неизвестного будет играть сам Герасимов — уже после начала съемок от нее отказался утвержденный актер — больше всего его волновало, как Макарова отреагирует на его сбритые усы. Для «смягчения удара» день проходил в бутафорских, снял их только за обедом, но впечатление, которое он произвел на жену, было «ужасающим».
Съемки закончили 21 июня 1941-го, но фильм все же выпустили в прокат. И уже в ноябре Герасимов с Макаровой смотрели его вместе с публикой в кинотеатре «Молния» на Петроградской стороне. Сеанс дважды прерывался сиреной воздушной тревоги.
Полная версия материала на сайте Москвич Mag