Если предположить единицу измерения красоты – то ею вполне могли бы стать виды Флоренции, интенсивность её эстетического ряда; и родившийся в знаменитом городе сын торговца текстилем Джанфранко Корси должен был с детства впитывать роскошь города, суммы его явных и приглушённых сияний.
Впрочем, вероятно, это лучшее из возможных «должен».
И вот – Флоренция, как судьба, как дыхание жизни, как источник света; молодой Дзеффирелли работает оформителем сцены в театре города, позднее становится театральным художником и актёром.
Он одарён праздником – и празднично: он слышит тончайшие движения сложного, ювелирного театрального механизма; он чувствует мир красок, как стихию первого своего призвания; он знает – насквозь и наизусть – специфику актёрской работы.
«Золушка» Россини на сцене театра театров – Ла Скала – раскатывается великолепными волнами первого успеха, превратившийся в Дзеффирелли Корси становится знаменит.
Стоит ли слава силы и роскоши родного города?
Впрочем, слава нужна, вероятно, чтобы люди узнавали лучших своих сынов; и нынешний мир, искажённо преподносящий знаменитостями людей, не делающих ничего существенного, противоречит красоте и мысли.
Красота и мысль!
Какая гроздь ассоциаций рождается сочетанием двух слов!
Именно эти – лучшие грани человечества – определяли дальнейшую судьбу Дзеффирелли.
…который после театральной постановки всецело уходит в бездны кинематографа: столь же логичные, сколь поначалу он снимает фильмы по пьесам Шекспира – а какие бездны «бездоннее» тех, что предложил Потрясающий Копьём?
Только библейские.
Вот почему, следуя избранной норме глубины, Дзеффирелли снимает фильм о Франциске Ассизском – самом солнечном из когда-либо живших святых.
Затем идут работы над киноадаптациями знаменитых опер – «Паяцы», «Сельская честь», «Травиата», «Отелло» зажигаются новой эстетикой киноязыка; после чего маэстро возвращается к копям Шекспира, извлекая из них ещё не найденные драгоценности.
…жизнь плазмы – человеческого большинства – шла бы в пределах поглощения пищи, агрессии, размножения, когда б не дерзновения тех, чей мозг и душа просвечены неизвестной нам, но вполне очевидной явью – что вполне доказывает завершившаяся сегодня жизнь Франко Дзеффирелли.
Завершившаяся, чтобы сиять драгоценным наследием, меняя к лучшему внутренний состав будущих поколений.