Барсик приблудился к нам в мастерскую графики, когда мы работали еще в Новодевичьем, который в то время был филиалом Исторического музея.
В монастырь подбрасывали кошек все время, это была просто трагедия, потому что время от времени их травили. Да и без этого была трагедия, потому что летом еще туда-сюда, а что делать кошкам зимой? Никуда их не пустят, ни в музейные учреждения, ни в церковные. Вот и погибали у нас на глазах – мы подкармливали, конечно, и тайком выхаживали, да и не очень тайком: кошки всегда жили в мастерских, как бы начальство не ругалось. Но и правда – не положено. И что делать, например, в новогодние каникулы? Кто-то приезжал специально кормить кошку, живущую в мастерской.
Когда я только начала там работать, у нас была приходящая кошка Муся – на ночь не оставляли, тогда строго было. Муся приходила утром, а вечером сама уходила. Любила залезть в шкаф и спать там на фильтровальных бумагах. А один раз очень смешно – кто-то поставил сушиться раскрытый зонтик, так она весь день просидела под зонтиком. От Муси польза была – мыши и даже крысы нас одолевали. Сидишь вечером на кухне, пьешь чай, а мыши цепочкой гуляют по газовым трубам на стенах. Выходя вечером из комнат в коридор, мы топали ногами – пугали крыс. Потом я работала в другом корпусе, так мыши были совсем ручные: мышата вышли в люди и смело брали из рук кусочки печенья, а их мамка в истерике пищала из стены: домой, домой! Дети не слушались. Это были 1970-е годы.
Так я про Барсика. Его тоже подбросили – молодой сильный кот, очень крупный, полосатый, с зелеными глазами. Меня поражают эти люди, которые выбрасывают кошек: зачем вы их берете? Вы что, не знаете, какая это ответственность? И кошки, и собаки?
Сначала мы обращались с ним запросто – или он с нами: очень любил улечься воротником тебе на шею, пока работаешь, что было не слишком приятно, так как кот тяжеленький. Он был ласковый, но странный – кусался ни за что ни про что. Ты входишь, он кидается тебе в ноги, вьется, ласкается, ты его гладишь, и в какой-то момент он, не прерывая этого ласкательного движения, кусает тебя за ногу, очень больно и глубоко! Может быть, поэтому его и выбросили из дому.
Потом мы сторожились и старались не позволять такого безобразия, но это было трудно, потому что он кусал без предупреждения. Еще у Барсика была удивительная особенность: он очень громко мурлыкал, прямо как миниатюрный трактор, причем с каким-то дребезжаньем – что-то резонировало в горле. Время от времени он начинал вдруг давиться и задыхаться, у нас появилась версия, что его сильно избили и что-то повредили в горле. Возили его к ветеринару, но тот ничего не нашел.
Потом Барс потерял глаз – классическая история монастырских котов: вороны. Они охотятся на кошек и норовят клюнуть именно в глаз. Барсику сделали операцию - удалили глаз. После операции мы все время следили за Барсом, не пускали на улицу, чтобы не занес инфекцию в рану. А он был настоящий бойцовый кот и дрался, как тигр. Однажды ускользнул и тут же сцепился с монастырским котом, который давно уже подвывал со двора: «Выходи, подлый трус!». Ну, Барс и показал ему, кто тут подлый трус.
Вы не пробовали разнимать дерущихся котов? И не советую! Мы с коллегой бегали вокруг них и, конечно, всячески мешали эти гладиаторам, поэтому они от нас улизнули в отдушину – в подвал. Я вооружилась длинной палкой, моя коллега принесла пальто. Я стала тыкать этой палкой в отдушину, откуда доносился уже просто львиный рык и рев. Кончилось это укрощение диких зверей тем, что разъяренный Барс вцепился всеми когтями и зубами в мою палку, я вытянула его из отдушины, моя коллега набросила на него пальто и спеленала, и так мы утащили его в дом – кинули вместе с пальто в дальнюю комнату и быстро закрыли дверь. Было слышно, как он там рычит и терзает пальто. После этого мы зауважали Барса еще больше и обращались уже исключительно на «вы»...