Я своей тещей был очарован. Почти моя ровесница, а как выглядит! Ухоженная, всегда тщательно причесана, с безукоризненным макияжем и свежим маникюром. А главное -- у нее обалденные ноги, просто глаз не отвести. Она знала об этом и поэтому колготки и обувь были ее "пунктиком". Благо, она хорошо зарабатывала и могла себе это позволить.
Женился я на своей секретарше Ирочке, которая полгода назад родила мне сына. Она меня моложе на 16 лет. И была безумно в меня влюблена. Я отвечал ей тем же. Живем спокойной обеспеченной жизнью в тещиной огромной квартире. И тут мне подворачивается командировка в Италию. На семейном совете решили, что Ирочка едет со мной, а малыша оставим на попечение бабушки.
Визы оформили, купили билеты, но в ночь перед вылетом Ира закатила истерику: в свои любимые платья она не влезает, а то, что специально прикупила -- не годится, и она в этом не поедет. Мама ее долго уговаривала, я умолял не капризничать -- все бесполезно.
"Я не поеду! Хочу остаться с отцом на даче", -- как маленькая, надув губки, сквозь слезы твердила она. Устав от уговоров, моя теща твердо сказала: "Тогда вместо тебя поеду я. Чувствую, что этот отпуск у меня будет последним. Ведь зная тебя, понимаю -- ребенка ты повесишь на мою шею".
Началась ругань. Я не встревал. Ссориться с Верой Павловной нельзя. Пусть сами договариваются. В конце концов у Иры есть отец, который недавно похоронил свою вторую жену и очень нуждался в поддержке. В итоге мы рискнули, и Вера полетела по Ириному паспорту.
На берегу ласкового Адриатического моря в уютном городке мы оказались в одном номере, как и положено супругам. Первую ночь я отмучился в шезлонге на балконе под звездным южным небом. Весь день провел в офисе, а Вера на пляже. Вечером нас пригласили на ужин. И мы решили не раскрывать наш обман. Никому и в голову не пришло, что мы не муж и жена. Вера знает французский, я -- английский. Мои коллеги были в восторге от моей "супруги". Мы прекрасно провели вечер!
Вернувшись в номер в хорошем подпитии, Вера плюхнулась в ванну. И пригласила меня не церемониться, идти под душ, спасаясь от ночной духоты. Я встал под холодные бодрящие струи и не мог унять дрожь, охватившую все тело. Но не от холода, а от острого желания.
-- Дим! Помассируй мне спинку... Что-то я здорово перебрала сегодня, -- сладко потягиваясь на шелковых простынях, промурлыкала моя "женушка". Я прикоснулся к холеному нежному телу (совсем иному, чем у Иринки) и ужаснулся от мысли: "Что я делаю? Мы ведь пожалеем об этом". Руки меня не слушались, зубы стучали, ничего связного сказать я не мог. И я впился губами в ее упругое атласное плечо...
Что было дальше, помню плохо. Утром мы старались не смотреть друг на друга. Я без завтрака удрал на работу. Вечером, чтобы не объясняться, привел с собой друзей. Опять пошли в ресторан. Вера танцевала без устали. Я же молча "набирался". И отгонял мысль о предстоящей ночи, приближение которой ждал с жутким нетерпением. Я хотел ее!
Потом мы поехали в Рим. Но ничего из его достопримечательностей не видели. Сутки не выходили из номера. Завтрак и ужин заказали в постель. И не словом не обмолвились об Иринке. Правда, я, как жалкий трус, ежевечерне звонил ей из автомата, возвращаясь в номер с сигаретами и бутылкой хорошего вина. А что самое ужасное -- меня не мучила совесть!
Вернувшись домой, мы продолжаем свой затянувшийся роман. Встречаемся тайно, наспех (и от этого эти свидания особенно страстны и привлекательны).
Ира ни о чем не догадывается. Только однажды сказала маме: "Ты так похорошела после Италии. Просто расцвела! Надо было мне поехать..."
Дмитрий, Рига, читатель
