Это история, рассказанная солдатом Гельмутом Клауссманом. Далее с его слов.
Когда война только начиналась, у нас был основной тезис, которому не только следовали, но и свято верили: «Россия хотела нарушить мирный договор и напасть на Германию». Но наша страна просто оказалась быстрее. Наша нация даже гордилась тем, что опередила русского диктатора Сталина.
В газетах писали только об этом, офицеры тоже говорили на эту тему, а мы… мы просто верили каждому слову.
Когда мы приехали вглубь России, то поняли, что быстрой победы, как ожидалось, Германии не видать, а война будет длиться ещё долго. Мы многое узнали о советской армии и поняли, что они сами жили в страхе, они не хотели этой войны, поэтому не искали поводов для того, чтобы она началась.
Уже тогда пропаганда сменила направление, и она вещала, что нам ни в коем случае нельзя давать задний ход, что мы не должны допустить попадания Красной Армии в Рейх. Мы надеялись, что война закончится в 1942 году, что лидеры наших государств объединятся против Англии и Америки. Это было слишком наивно.
С нас не требовали, чтобы мы читали книги и газеты, которые занимались пропагандой, однако с нашей стороны не должно было быть «пораженческих писем» и разговоров. За этим строго следили определённые офицеры. Они появились после битвы в Сталинграде.
Сначала нам казалось это смешным, однако когда расстреляли одного из наших солдат за отправленное письмо, где он был против политики Гитлера, стало всё как-то жёстко. Уже потом нам стало известно, что за такое было расстреляно несколько тысяч солдат.
Больше всего мы опасались членов НДСАП. Они были настоящими фанатиками и могли донести даже на невинного человека вышестоящим лицам. Но им почти не доверяли.
Мы не ненавидели русских и белорусов, хотя нам и говорили, что мы должны одержать победу над Сталиным, мол, он злейший враг. На население в начале войны мы смотрели так, будто это наша рабсила в будущем. К украинскому народу относились намного лучше, они считали нас своими освободителями. Многие девушки из Украины заводили романы с немецкими солдатами, чего нельзя сказать о русских и белорусских.
Но уже под конец мы равнодушно относились к людям, потому что отступали, потому что больше не видели в них нашу рабочую силу.