Пожалуй, «Лучше, чем секс» - не самая лучшая, хотя и вполне характерная книга Хантера Томпсона, для того, чтобы ознакомиться с этим персонажем. Иначе, как персонажем, отца-прародителя гонзо-журналистики и не назвать, но не том речь. Во-первых, не верьте рецензиям в сети – в этой книге вам не «расскажут, как стать президентом». Во-вторых, она стопроцентно ценна только для американцев, культурный контекст в данном случае определяет если не все, то многое. В-третьих, ведь ни черта же не понятно! Это, как говорит мой друг, узкоспециальная книга, но есть и в-четвертых: несомненную ценность для меня, помимо авторского стиля, тут представляет невыносимое чувство гнева и отвращения, бьющее с каждой строки, гнева и отвращения к тому, что делает с людьми власть – и наркотическое стремление к этой власти.
Книга завершается своеобразной надгробной речью Ричарду Никсону, которую я позволю себе частично привести здесь.
Хантер Томпсон, «Лучше, чем секс»:
"Ричард Никсон умер в апреле 1994 года, как раз в то время, когда эта книга была готова к печати. И его смерть заставила меня изменить концовку. Ни одна книга о джанки избирательных кампаний, о политических наркоманах, не будет полной без главы о Ричарде Никсоне. Он был крайним вариантом джанки избирательных кампаний, и его болезненная страсть к политике была тотальной. Мошенничество, ложь и кража – вот всё, в чем он разбирался по жизни.
Ричард Никсон был крепким орешком, и мне будет его не хватать. С ужасной ясностью я вижу, что именно он привел меня к моему пониманию американской политики, он вдохновлял меня, от него злость в моей работе. Он будил мои лучшие качества, всё время до самого конца, и за это я ему благодарен. То, что следует ниже, является некрологом, который я только что написал и отправил в Rolling Stone. Читайте и рыдайте, ибо мы потеряли нашего Сатану. Ричард Никсон отправился домой, в ад.
ОН БЫЛ МОШЕННИКОМ
Меморандум Национального Комитета
Дата: 1 мая 1994
От доктора Хантера Томпсона
Тема: Смерть Ричарда Никсона: заметки на уход Американского Чудовища… Он был лжецом и трусом, и его надо было похоронить в море… Но он был, в конце концов, президентом.
И воскликнул он сильно, громким голосом говоря: пал, пал Вавилон, великая блудница, сделался жилищем бесов и пристанищем всякому нечистому духу, пристанищем всякой нечистой и отвратительной птице.
– Откровение, 18:2
Ушел Ричард Никсон, и от этого я стал беднее. Он был настоящий – политический монстр, типа Гренделя, и очень опасный враг. Он мог дружески пожимать вашу руку и одновременно ударить ножом в спину. Он лгал своим друзьям и предал доверие своей семьи. Даже Джеральд Форд, несчастливый экс‑президент, который помиловал Никсона и спас его от тюрьмы, не был защищен от злобного потока. Форд, который твердо верил в небеса и ад, несколько раз говорил своим партнерам по гольфу: «Я знаю, что отправлюсь в ад за то, что помиловал Ричарда Никсона».
У меня тоже были свои кровные отношения с Никсоном, многие годы. Но меня не тревожило, что из‑за них я попаду в ад вместе с Никсоном. /…/ Никсон имел исключительное способность заставлять своих врагов выглядеть благородными людьми. У нас, его врагов, развилось острое чувство братства. Некоторые из моих лучших друзей всю свою жизнь ненавидели Никсона. Моя мать ненавидит Никсона, мой сын ненавидит Никсона, я ненавижу Никсона, и эта ненависть нас объединяла.
Никсон рассмеялся, когда я ему об этом сказал. «Не беспокойся, – сказал он. – Я тоже семейный человек, и мы чувствуем то же самое по отношению к вам».
ИМЕННО Ричард Никсон толкнул меня в политику, и теперь, когда он ушел, я чувствую себя одиноким. Он был гигантом, в своём роде. До тех пор пока Никсон был жив как политик – а он был, всё время, до самого конца – мы могли быть уверенными, что всегда найдем себе врага на Низкой Дороге. /…/ У него были инстинкты барсука, окруженного собаками. Барсук переворачивается на спину и испускает запах смерти, что сбивает собак с толку и манит их начать традиционные действия по разрыванию жертвы. Но обычно тем, кто разрывает жертву, оказывается сам барсук. Этот зверь лучше всего сражается лежа на спине. Он катается под глотками врагов и хватает их за головы всеми четырьмя лапами.
Таким был стиль Никсона – и если ты забывал о его приемах борьбы, он убивал тебя в назидание остальным".
Почему я цитирую тут Томпсона – ну, кроме того, что ничто лучше, чем гонзо-журналистика, не может время от времени переключить меня от шестнадцатого века моей параллельной жизни в так называемую настоящую жизнь? Потому что этот его отзыв о Никсоне волшебным образом совпадает с иным отзывом, Фрейзера – на инаугурацию Никсона, на которой его сопровождали Джонсон и Грэм. Вот этот небезынтересный отрывок о переселении душ, предназначении, передаваемом по наследству, поведении, предначертанном в самой породе.
Короче говоря, все, что Хантер Томпсон говорит о Никсоне, он говорит о самом духе шотландского приграничного рейдерства – прописанного в генном коде у человека из Приграничья.
Даже если прошло четыреста лет от эпохи расцвета «стальных боннетов».
Иными словами, как выражался Воланд, как причудливо тасуется колода! Что значит – кровь…