Продюсер писателя Алексея Иванова выложила второй отрывок из "Речфлота". В апреле я уже выкладывал один. Если вы смотрели интервью писателя у Юрия Дудя, то заметили, что писатель выбирает места для своего проживания, связанные с судоходством.
Читаем вместе второй его грядущей новой книги.
«ВОРАМИ СЛЫТЬ»
Гардкоутная стража
Волга и разбой – это как небо и ветер. С разбоя начинаются древнейшие предания о Волге: князь Ярослав Мудрый бил каких-то волжских лиходеев ещё до того, как секирой свалил медведицу и основал город Ярославль. Ничто не развеет на Волге призрак Жигулёвской вольницы, и в утренних туманах под Молодецким курганом вечно плывут струги Ермака. Волга – это всегда бесшабашный свист с утёса и Стенькин клич «Сарынь на кичку!».
Волжские разбойники многочисленны, как боги Олимпа. Иван Кольцо и Федька Шелудяк впечатаны в топонимику. Село Работки известно подвигами Ваньки-Каина и атамана Зари. На Змеевых горах обитал Андрюха Голощап. Рыскали по плёсам Голодай и Галаня. На Девичьих горах близ Хвалынска царили девственницы-богатырши – волжские амазонки. И так далее. Не зря же у казаков издревле бытовала поговорка: «На Волге жить – ворами слыть».
Грабежи были не криминальным беспределом, а «высокой традицией» Волги. Судовладельцев держал в узде страх, что замордованные ими бурлаки где-нибудь на Самарской Луке вдруг плюнут на всё и распотрошат добро хозяина. Если же и вправду нападали разбойники, то существовал особый этикет грабежа. Его описал этнограф Павел Небольсин. Подплывающих на лодках налётчиков бурлаки опознавали по обращению: богобоязненные налётчики не отвечали на приветствие «бог в помощь», ведь бог не помогает воровству; коли встречные молчат – значит, воры. Поднявшись на борт, грабители любезно разъясняли хозяину свои цели, стараясь не обидеть, чтобы не довести до смертоубийства. Бурлаков они и вовсе не трогали (что с нищих взять?), а бурлаки не защищали имущество судовладельца: не своё – не жалко. После обмена речами разбойники «грабили то, что было нужнее, разумеется, не дочиста». Брали деньги, водку, соль и припасы, но товаров не касались. Этой деликатностью и объяснялось долгое существование разбоя.
Наконец власти решили искоренить лиходейство на Волге. В 1797 году в Казани была учреждена полицейская флотилия на девяти лодках с пушками. Подобно судам береговой стражи Франции, лодки назывались гардкоутами; народ звал их «каргаутами». Три гардкоута патрулировали дистанцию от Казани до Царицына, три – ниже Царицына, три – выше Казани. Правда, в первые два года патрули не разорили ни одного разбойничьего гнезда, да и потом не блистали подвигами. Грабежи продолжались, как и прежде. Дошло до того, что в 1823 году число гардкоутов увеличили в три раза, а кабинет министров дозволил на Волге вооружать купеческие суда как военные.
В 1824 году Александр I совершил поездку в Оренбург. От Ставрополя (ныне Тольятти) до Самары государя везли на гардкоуте. Придворный лейб-хирург Тарасов записал в дневнике: «Это путешествие поистине было восхитительное». Гардкоутная стража являла собой образец дисциплины и доблести. На самом же деле она давно превратилась в шайку рэкетиров.
Блюстители закона установили на Волге собственный порядок: обирали купцов, вымогали взятки, бесчинствовали. А жаловаться на них было некому. Городская полиция и судоходная инспекция существовали по такому же принципу, что и гардкоутная стража: что охраняю, то и моё.
Вместо борьбы с моральной деградацией речных патрулей власти только усиливали их. В 1829 году флотилия выросла до 28 гардкоутов, и к ней был приписан военно-рабочий полубатальон. В 1838 году «стража» была переформирована в «гардкоутный экипаж» из 300 человек. Он подчинялся Министерству путей сообщения и был вооружён лёгкой артиллерией. А грабежи, ясное дело, не прекратились. И немалая их часть была совершена бравым «экипажем», который сваливал вину на безответных лиходеев.
Журналист Степан Монастырский в путеводителе 1884 года писал об отрядах «каргаутов»: «Эти эскадры сделались для судовладельцев страшнее разбойников: экипаж придирался к судохозяевам, требуя предъявления паспортов рабочих. Так как большая часть их были беспаспортные, то являлось лихоимство, волокиты, знакомство с полицией. Разгуливая мимо Жигулей, экипаж останавливался у какого-нибудь кабака, напивался пьян, палил из пушек, учинял в деревнях всякого рода безобразия».
Последний грабёж случился в 1847 году – но зато ограблены были сразу девять судов. Тогда власти устроили зачистку волжских берегов с помощью солдат. В 1848 году Министр путей сообщения граф Пётр Клейнмихель отчитался: «С целью прекращения производившегося с незапамятных времён грабежа судов на Волге, преимущественно около Жигулёвских гор, приняты были Министерством особыя меры; убежища скрывавшихся в сих горах бродяг истреблены, а самые бродяги пойманы».
Бродяги – бродягами, но вольница для гардкоутов закончилась. В 1857 году «гардкоутный экипаж» был упразднён.