В этом году к конкурсу пианистов были допущены всего 25 участников, что, конечно, гарантирует высокий уровень. Но к высокому уровню быстро привыкаешь, и если пианист над ним хоть чуть-чуть не возвышается, или, наоборот, с него хоть немного сползает, то ты уже, увы, не получаешь «круглосуточных художественных откровений».
Что-то подобное было на этих прослушиваниях – как известно, к хорошему быстро привыкаешь.
Программа первого тура сохраняет классический образец музыкальных конкурсов: одна прелюдия и фуга Баха из «Хорошо темперированного клавира», соната Гайдна, Моцарта или Бетховена, а в этом году, как элемент экзотики, добавилась ещё и одна из сонат Клементи, три виртуозных этюда и одна или несколько пьес Чайковского по выбору участников.
Всё вместе не должно превышать пятидесяти минут.
Как и следовало ожидать, большинство участников выбрало сонату Бетховена, и это хорошо! Бетховен – это лакмусовая бумажка, по которой сразу можно определить артистическую зрелость и глубину личности музыканта-исполнителя.
Из бетховенских сонат чаще всего исполнялась «Аппассионата» (Ань, Малафеев, Мельников, Мун, Харлионо, Ясинский, Яшкин). Согласитесь, это несколько странно, если учесть, что у Бетховена 32 сонаты. Получается, как в том анекдоте: «Сколько симфоний написал Бетховен? – Три: 3-ю, 5-ю и 9-ю».
«Аппассионата» – одна из самых трудных, но и самых популярных сонат Бетховена. Это может быть хорошо в концертах для широкой публики, но не на конкурсах.
По частоте исполнений за «Аппассионатой» следовала «Аврора» (Гаджиев, Гугнин, Лю, Шишкин). Два раза прозвучала искристая соната ор. 31/3 (Се Мин и У Ючун), по разу – поздние ор.101 (Ян И Ке) и ор. 110 (Кеннет Броберг) и ранние – ор.2/2 (Александр Канторов) и ор. 10/7 (Алим Бейсембаев), а один раз – так называемая Соната с речитативом ор. 31/2, известная также под названием «Гроза» (Кано Смит Альберт).
Гайдновские сонаты (Данешпур, Емельянов, Копачевский) разделили равенство с моцартовскими (Ким, Тарасевич-Николаев, Фудзита), а Клементи присутствовал всего один раз, зато представлен его, пожалуй, самой известной фа диез минорной фортепианной сонатой (Анна Генюшене).
Таким образом, как «Аппассионата», так и «Аврора», создали некий конкурс в конкурсе, что может быть само по себе интересно, но для публики, как и для жюри, утомительно. Сразу оговорюсь, что «Аппассионата» меня лично до конца не убедила ни у кого. Если у Алексея Мельникова был хороший звуковой баланс, то музыкальный огонь в нем тлел в нем, скажем так, медленно.
Антон Яшкин в «Аппассионате» впечатлил культивированным звуком, хорош был и взятый им в финале темп, что позволило коду сыграть, как и предписано Бетховеном, действительно быстрее, чего не удалось украинцу Артёму Ясинскому, который в Бетховене играл таким же штрихом стаккато что и в Бахе. Но в пунктирных аккордах Яшкину не хватило вызова судьбе, а в разработке первой части – логики в развитии материала.
Пожалуй, наиболее эффектное прочтение этого бетховенского шедевра оказалось у двадцатилетнего китайца Ань Тяньсу. Он начал этаким бесплотным звучанием, что придало музыке напряжение и заставляло себя слушать, но в какой-то момент я поймал себя на мысли, что мне приходилось уже не слушать, а прислушиваться, да и технических помарок было немало.
Не удовлетворила меня полностью и «Аппассионата» у двадцатилетнего Арсения Муна из Петербурга: звуковой баланс часто нарушался в пользу басов, в проведении темы в октавах в репризе первой части ему не хватало легато, а сама тема не была динамически выстроена.
В «Аппассионате», как и во всем его выступлении, Джорджу Харлионо не хватило концентрации и сосредоточенности, а семнадцатилетнему Александру Малафееву хочется пожелать, настоящую музыкальную страсть не подменять на элементарную взбудораженность.
Самая лучшая соната Гайдна для меня была у Константина Емельянова. Пленяли свежесть ощущения музыки и красота звучания.
Вообще этот пианист был одним из лучших в первый день первого тура. Его «Кампанелла» Листа – само совершенство, а три пьесы Чайковского – «Характерный танец» из оп.72, «Романс» оп. 5 и «Ноктюрн» оп.19 покорили своим благородством и подлинной простотой, которой многим участникам, именно в Чайковском, не всегда хватало.
Сложнейший Второй этюд Шопена Емельянов сыграл в невероятном темпе с идеально выровненными пассажами. Соната Гайдна фа мажор у Сары Данешпур из США получилась не очень ритмичной, несмотря на звуковое обаяние во второй части, (фа минорной «Сицилиане»). В соль минорной Прелюдии и фуге из 2-го тома она полностью отказалась от всяческих мелизмов, что сделало прелюдию монотонной.
Также слегка тяжеловатыми и даже несколько сумбурными показались мне у неё пьесы из Концертной сюиты Плетнёва из балета «Спящая красавица», зато совершенно превосходны были этюды: первый Этюд-картина из 39-го опуса Рахманинова, где была слышна каждая шестнадцатая нота триолей, Восьмой этюд Шопена и «Хоровод гномов» Листа – в феерически быстрых темпах и с настоящим leggiero.
Знаменитую сонату Гайдна ля бемоль мажор играл Филипп Копачевский, где ему особенно удалась вторая часть. А самым памятным в его выступлении на первом туре стали для меня три пьесы из «Времён года» Чайковского: «Май», «Июнь» и «Июль». Это была настоящая поэзия и звуковая красота.
Другим фаворитом первого тура стал для меня 27- летний Дмитрий Шишкин. Он – настоящий патриций фортепиано. Его «Кампанелла» Листа была не менее совершенной, чем у Емельянова, но сыграна с неподражаемым шармом и грацией, а кода – при огромном темпе – с яснейшей педалью и без единой потери. Шишкин играл и бетховенскую «Аврору».
Первая часть произвела менее сильное впечатление, но уже начиная с не по-юношески глубоко прочувствованной медитативной второй части и изумительно сыгранной третьей (мне ещё никогда не приходилось слышать такие октавные глиссандо, не нарушающие ритмически-темповое единство как у Шишкина), пианист был на высоте.
Моторную прелюдию и фугу соль мажор из первого тома Баха Шишкин сыграл с абсолютно точной терассообразной динамикой, а «Русское скерцо» Чайковского с изумительно прозрачной педалью, не перегружая фактуру, как это делал, например, Антон Яшкин, у которого слишком гремели в этой пьесе басы. Серединка «Скерцо» с ее церковно-ладовыми гармониями была у Шишкина особенно трогательной, как островок покоя и смирения.
И ещё запомнился в его исполнении Этюд-картина Рахманинова ре минор из 39-го опуса: очень щемящий, и, как всегда у этого пианиста, прозрачный звук, какой бы многослойной ни была фактура!
«Русское скерцо» Чайковского играла на первом туре и Анна Генюшене, но больше всего мне у неё запомнилась другая пьеса Чайковского – «Романс» фа мажор из ор. 51, а также фа мажорная Прелюдия и фуга Баха из 2-го тома и прелестнейшая Соната Клементи, которую Анна сыграла утончённо и проникновенно. Хотелось бы ей только пожелать, больше добирать звук в нюансе пиано, особенно играя в Большом зале консерватории.
Забегая вперёд, хочу сказать, что меня очень удивило решение жюри не пропускать на второй тур 23-летнего китайца У Ючуна, который выгодно отличился, исполняя Сонату ор. 31/3 Бетховена сразу же после его соотечественника Се Мина.
У Се Мина соната получилась уж очень легковесной, чтобы не сказать легкомысленной – один сплошной менуэт, в то время как У Ючун сыграл ее с прекрасным чувством времени, умелыми контрастами между sforzando и subito piano. И вообще он играет очень культивировано, его этюды также были на высоте.
А больше всего порадовало его исполнение красивейшей «Polka peu dansante» и Вариаций фа мажор Чайковского. Он их как бусинки нанизывал на одну драгоценную цепь, что придало им большую цельность.
Зато на второй тур был пропущен Александр Гаджиев, в программу которого тоже входило это произведение, в котором каждая вариация воспринималась как вставной номер, да ещё коряво исполненный. Ну, а единственно хорошее, что можно сказать о его «Авроре» – это то, что только он следовал бетховенскому указанию длинной педали в 3-й части.
Самая лучшая соната Бетховена была у 26-летнего Кеннета Броберга из США. Я ещё никогда не слышал такую прекрасную 31-ю сонату! Arioso dolente было сыграно чрезвычайно выразительно, опертым звуком с очень хорошо выстроенным по звуку аккомпанементом левой руки, а наступательный темп в фуге сообщал музыке действенность.
А как хорошо он сыграл «Думку» Чайковского: просто, при этом очень личностно. Публика была так захвачена его «Думкой», что начала аплодировать (как и у Мао Фудзиты) уже в предпоследнем такте!
А вот «Думка» у Андрея Гугнина получилась искусственной и из-за того неубедительной. Как и его легковесное исполнение «Авроры» Бетховена и надуманная артикуляция фуги ля-бемоль мажор из 1-го тома Баха.
В основе этой фуги явно лежит хоровое начало, потому удивили последние две ноты темы, сыгранные на стаккато! Соната Бетховена оп. 2/2 ля мажор у француза Канторова показалась мне какой-то сонной, а его этюды («Метель» Листа и фа мажорный Шопена из ор. 10) недоученными.
Так же мало интересными были «Размышления» Чайковского, Соната Моцарта си бемоль мажор К.333 и этюд «Метель» Листа у Арсения Тарасевича-Николаева. Будем надеяться, что во втором туре, на который он прошёл, в «Шести музыкальных моментах» Рахманинова и Шестой сонате Прокофьева он раскроется ярче.
И ещё два слова об уже упомянутом семнадцатилетнем японце Мао Фудзита. В соцсетях уже пошли такие восхваления как «поцелованный богом» и т. п. Мне думается, это только во вред мальчику, который играет увлечённо и искренне, но ещё во-многом по-школьнически, да и с заученными неверными нотами, например, в «Думке» Чайковского.
Итак, уже развернувшаяся борьба обещает быть очень интересной, как и XVI Конкурс Чайковского в целом!
23 июня 2019 г., "Новости классической музыки"