Скат горки был волнообразен, забираться на неё можно было по лесенке, напоминавшей корабельную, или по сетке, скрученной точно из тонких канатов, и малышок, забираясь, придерживаемый отцом, на верхушке площадке – своеобразном плато – крутил сначала руль, управляя кораблём горки, а потом слетал по волнообразному скату, ликующе крича; иногда падал, но чаще ловко приземлялся на ножки.
Уютная пёстрая площадка была пуста – никто не пришёл гулять с малышами: финал мая плавился жарой, и многие были на дачах.
Трава вокруг огражденья площадки разрослась мощно, и мятлик был столь высок, что малышок наполовину скрывался в нём, когда надоела горка, и он, забыв про пластиковую цветную машинку, на которой гонял обычно лихо, выбрался за пределы площадки.
Круглые шары одуванчиков белели, отливали сероватым, и малышок, сорвав один, запустил в воздух целое облако.
-Ой, ой, - подпрыгивал он, отбросив стебель.
-Одуванчик, - сказал отец, - и малышок повторил:
-Олуванчи…
Из-за сирени выскочила девочка, очевидно постарше, мама шла за нею, говоря:
-Смотри-ка, доча, одуванчиковое поле.
-Ага…
И малышок побежал к девочке, а отец, свернув на площадку, подхватил машину за зелёную спинку, понёс.
Теперь они рвали одуванчики вдвоём – малышок и девочка – наперегонки, сдували зыбкие шары, напуская лёгкие текучие облака, а мать с отцом шли за ними.
Малышок отвлёкся, сорвал три одуванчика сразу, и, не сдувая их опушку, понёс тёте.
-Ой, ты мой маленький, - воскликнула. – Мне принёс? Да?
Малышок застенчиво потупился.
-Ну, спасибо тебе, спасибо.
-Девочка подбежала, стала рядом.
-Это моя мама, - сказал она в воздух.
-Сколько вашей? – улыбнулся отец.
-Три и два, - ответила мать.
-Нашему два и девять. Плохо говорит.
-Не страшно. Мальчики позже начинают.
Малышок, кинулся к машинке, стоявшей под жилистым, разлатым кустом, взгромоздился на неё, и, толкаясь привычно, подкатил к девочке. Рельеф тропок вокруг площадки был неровен, и приходилось перепрыгивать через корешки и другие пустячные препятствия.
-Ой, какая машина у тебя! – деланно восхитилась мать девочки.
Малышок, заулыбавшись, стал нажимать разные кнопки, и музыка нежно заиграла; он трогал фигурки из мультфильмов, они уходили вниз, выскакивали, смешно подмигивали, потом крутил часы – не показывавшие истинного времени, нет-нет.
Девочка сделала шаг к машине, и малышок уступил ей.
-Вот так, спасибо скажи, - молвила мать. – Покататься тебе дал.
Девочка, толкаясь, ехала сквозь поле одуванчиков, а малышок шёл сзади, иногда срывал один, сдувал сероватые брызги.
Воздух ласкал, тёк муаром, сгущался легко, оставаясь прозрачным.
Машины подъезжали к дому, люди выходили, таща сумки, недалёкий проспект гудел плазмой движенья.
Потом катался малышок – легко мчался вниз с асфальтового дворового большака, радостно гикая, победно.
Девочка бежала за ним.
Отец курил, зная, что сынок вернётся сейчас.
И девочка каталась с горы.
А потом малышок, не прощаясь, развернулся, и помчал к дому, лихо скрылся в соседнем дворе.
-Побежал я, - отбросив окурок и затоптав его, сказал отец. – До свиданья. Забыл почему-то сказать пока.
-Ничего, - отвечала девочка. – Ещё увидимся. Мы рядом живём.
Малышок гнал меж гаражей, по тропинке между огромный пней некогда спиленных дубов, оборачивался на собачий лай, замедлял движение, говоря:Ава; он мчался домой, насыщенный прогулкой, и отец, быстро шагавший за ним, ощущал, как идут они через жизнь – будущее его, крохотный пока сынок, и он сам – пожилой, довольно уставший от многого, седобородый.