- Молодой человек, - голос принадлежал даме, - можно вас на минуточку...
- Сударыня... Весь ваш. И к вам, и с вами, и за вас. Далеким от причуд воображения чувством полагая, что здесь, сегодня и сейчас случится встреча роковая. И вот теперь в раю. Сгораю. Себя не слыша, умоляю, прошу лишь имя, не томите, скажите только, пощадите.
- Светлана, гражданин-поэт...
- Теперь и счастлив, и пристыжен. Раскрыли. И жар, что в сердце заселили, снижен. Надежда, какою тайно окрылили того, кто взялся за кинжал, чтобы покончить с безрассудством, простите грешного занудством, - он был незрячим, как слепец, не прочитав светла на челе, но все, безумию конец, туман рассеялся, приплыли.
- Кого-то ищете, Вергилий?
- Вчерашний вечер был залит тоской, сжимало сердце, грудь давило, на небе полная луна со мной о многом говорила, а утро выпало росой. Тот день остался без названия. Померк и умер. В наказание хотелось двери отыскать, сокрывшие пути к изгнанию, а ныне от стыда сгорая, гляжу на вас, и размышляю, как одиночество изменой покарать.
- Театр, репетиция, актеры, грим, свет, костюмы, маски, режиссеры, и свет прожекторов. Короче сцена, я в игре, пою, страдаю, веселю, танцую, бывает, вою на луну...
- Он сядет с краешка, в углу, и станет тайно наслаждаться живым творением ваших губ, игрой плеча, изгибом стана, и в сладостной истоме ждать победу женского изъяна, как в Вавилоне ждут вавилоняне сигнала всех иерихонских труб.
- Чем занимается поэт, когда в изгнании стихи не льются?
- Внимаю, внемлю, ожидаю, надеюсь, верю, понимаю и думаю о той, кто согласится на мимолетную игру желаний, случайное пожатие рук, роман в стихах, весенний поцелуй и полное отсутствие страданий.
- И предлагаешь почитать, что в прошлом сотворил другой, достойный всех небесных званий...
- Один кивок, и мы в трактире, цыгане, тройка, рысаки, тосты за мир в подлунном мире, объятья, танцы на квартире, и нежность, растворенная в эфире, как звук ночной в дневной тиши.
- Романтики так много, бурно, сразу, одним штрихом, пожалуйте на бис, хотя, по-правде говоря, сама грешна, люблю заразу, иль вы не знаете актрис?
- И не уйду из-за кулис, как тень, как символ, как сюрприз, уйдя пришел не уходя, и сам не знаю, кто есть я, и есть ли я вообще как я, любимец публики Нарцисс. Себя я потерял давно - задолго до начала новой эры. Плутал, скитался, торговал, жил трудно, скупо, воевал, сражался на дуэли с тамплиером. Был дважды ранен и спасен, в награду - заперт в одиночку. Бежал под именем чужим, в надежде обрести ту точку, где царствуют покой и сон. Но вышло, что попав туда, где сам себя не узнаю, явившись на поклон, от обожаемой маркизы приветного кивка ищу. Теперь, совсем как в антрепризе, прошу покорно, не взыщите, не отвергайте, не гоните.
- Читала, что исландцы, как-будто с детства пишут саги, стихами говорят и чувствуют спиной дыханье чуткое Валгаллы.
- Ну что за дивный слог, волшебна целиком вся фраза, и сколь блестяще рассуждение это, столь выразительны метаморфозы глаза. И все-же хороша подача, похоже, счастлива маркиза света, а может, просто влюблена в кого-то. Вопрос не требует ответа, и нам сопутствует удача.
- И, собственно, хотела объяснить, что я, вообще-то, несвободна, и право, крайне неудобно, знай он, за спинами друзей, встречаться с кем-то, кто хитрей, простите, я не то сказала, с тем, кто уверен, так верней, уступкам страсти и неотразимости своей.
- Сударыня, вы доказали, слово честь, понятие не из другой эпохи, и слово совесть тоже есть, иль от него остались вздохи, но можно ли себя лечить словами должен, неудобно, и делать это без лукавства, когда уже смертельно болен, когда отсутствует лекарство, когда другого отрицая мы без него уже не можем...
- Вы так сказали, уходите, мне показалось, как хотите, но я не знаю, где оно, и что, и кем предрешено, когда под утро вы не спите, и раскрываете окно в надежде краешком узреть малейший знак, иль круг, ну хоть-какой нибудь намек на чувство, которое давно забыто, прощено, сокрыто, но вдруг внезапно ожило с рассветом, летящей птицей поднялось, взмахнуло, устремилось прямо к свету. Мне трудно, больно, хорошо. Меня зовут, по-моему, Света. В конце концов, неважно, где ты, идем скорее, к черту Свету, мне, безымянной, все равно.