Это ее последняя ходка. До следующего сезона эта старая кляча уже не дотянет. Несмотря на хлыст, бьющий над ее ухом, она уже не прибавит шаг, и тяжелая груженая корзинами повозка так и будет медленно катиться по каменистой горной дороге, переваливаясь с бока на бок, с каждым поворотом серпантина приближаясь к винодельне. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы добыть сырье, и теперь его нужно в целости и сохранности доставить на производство, чтобы оно не пропало.
Я приподнял крышку одной из корзин, чтобы удостовериться, что с грузом все в порядке. Внутри притаились тускло мерцавшие глубинным внутренним светом темно-синие шарики, величиной с виноградины. Я положил руку на гладкую упругую поверхность доверху заполнявшей корзину массы и ощутил легкую дрожь: виноградины будто сжимались, стараясь уйти от моего прикосновения. Странно, ведь по большому счету, они сами приняли решение покинуть своих хозяев и послужить на благо высшей расы. А их хозяева добровольно передали их мне за ту цену, что они сами же за них и назначили. Странные эти люди… Отдали свою душу за пустяки и безделушки. Как по мне, так они большего и не стоят, но почему-то мои клиенты особенно ценят именно это вино.
Я всматривался в изломанный горами горизонт и думал о том, как, распахнув ворота своего дома, увижу ораву визжащих от радости детей и вечно суровый взгляд моей обворожительно прекрасной жены. Но в голову постоянно лезли воспоминания о рабочих буднях.
Я встречал людей с их товаром на перекрестках и за исполнение их просьбы получал несколько мерцающих виноградин - их собственные души и души их детей.
Я смотрел на них сквозь решетки исповедален, и они, открываясь мне в своих грехах, чаяниях и надеждах, передавали мне через узкие прорези ту часть себя, с силой которой были неспособны совладать самостоятельно.
Я смотрел на их раболепствующие лица, стоя за спинами проповедников, и пополнял свои корзины новыми душами, что как подношения отдавались сотворенным специально для этого кумирам.
Я приходил к ним во снах, которые они считают лишь плодом воображения уставшего за время дневного бодрствования мозга, не понимая, что сны более реальны, чем та иллюзия, в которой они существуют.
Я приходил с деловым предложением к торговцам и бизнесменам, обменивая их души на процветание и богатство до конца их дней. И они, не задумываясь о том, что количество тех самых дней конечно, с легкостью расставались со своей частью. Со своей Душой.
Не зная истинной силы души, люди отдавали мне ее всю целиком и без остатка, в то время как для исполнения их просьб требовалась лишь малая толика ее энергии. Они не знали своих возможностей. А я знал! И потому, я забирал их себе. Теперь их души были моей собственностью.
И я могу делать с ними все, что посчитаю нужным. И я везу их на свою винодельню, где вся моя родня, дети, племянники и внуки будут своими ногами разминать их в больших корытах, выдавливая сладкий, немного терпкий сок. Чем старше души, тем больше ценится мое вино, и даже самые требовательные клиенты из числа аристократов не в силах сдержать эмоций от переполняющих их с каждым глотком ощущений. Они будоражат плоть, наполняя отведавшего этот нектар палитрой переживаний и чувств, что существуют только в том мире, из которого я сейчас держу путь.
Я дам настояться и подзабродить этой кашице из соков и оболочек, а через пару недель отправлю под пресс. У меня все идет в дело. Я не люблю, когда мой труд пропадает зазря, даже в мелочах. Жмых будет просушен и измельчен. Он неоднороден и его придется просеять через сито. Более крупные его частицы легко растворяются в кислоте и, соединяясь с ней, образуют очень пластичную клейкую пену. Ее используют, как связующий материал в кладке наших зданий. А вот более мелкие песчинки тверды, как алмаз, и их ничем не возьмешь. Но спрессовав их, получаешь настолько прочный материал, что не разрушить ни одним из известных мне орудий. Из него мы делаем инструменты: кирки, кайла и лопаты и обрабатываем ими камень.
Но все это лишь побочный продукт. Самое ценное подается в лучших ресторанах только для VIP-персон нашего мира. И только после двадцати лет выдержки в дубовых бочках. Можно больше. Меньше – нет. Главное мастерство в этом деле – суметь удержать эссенцию душ на самой вкусной стадии разложения, когда они чуть-чуть припустились и слегка пощипывают язык, но еще не превратились в тошнотворную жижу.
Чувствую ли я что-нибудь? С одной стороны, нет. Я забираю то, что другим без надобности и направляю в дело. А с другой… У меня тоже есть душа.. И я чувствую, как она сжимается от боли и отчаяния каждый раз, когда я отдаю под пресс очередную партию товара. У меня тоже есть душа, и только поэтому у меня есть возможность контрабандой переправлять души из одного мира в другой. Но я знаю, что все в этой вселенной возвращается, и возможно, однажды мне придется самому исправлять последствия своих действий. Но сейчас я ничего не могу с собой поделать... Мне нужно чем-то кормить семью.